— Врач не успел сделать полный анализ…
— Анализ чего? — Плацци жестко перебил заместителя.— Эти двое были задушены, как и все остальные. Ему не хватило времени определить это? По-моему, в данном случае причину смерти можно было установить даже беглым осмотром.
Кавио Гольди не возражал. Стоя под сверлящим взглядом начальника полиции, он чувствовал себя скованно, словно сам был виноват во всех этих смертях. За десять лет работы с Плацци он не научился спокойно смотреть в его гипнотизирующие глаза.
— На корабле, в случае пробоины в трюме, объявляется аврал, и весь экипаж бросается спасать судно.— Плацци приподнялся над столом и тяжело склонился в сторону комиссара.— Гольди, заткните эту пробоину! Задушите эту историю в самом зародыше и не дайте чертовым писакам раздуть ее. Бросьте на это дело всех своих людей. Пусть они работают круглые сутки. Сами с ними работайте, если они не могут действовать без присмотра. Переройте весь город, но найдите мне этого типа. Ясно?
Гольди кивнул.
— А от следов избавьтесь. Пусть сегодня же вечером закопают тех, что остались в морге. Я думаю, врач уже сделал нужны» анализы?.. И еще, Гольди. Если пробоину в трюме заткнуть нечем, а сделать это необходимо, используют тела матросов. Если же корабль все-таки идет ко дну, вместе с ним тонет и капитан. Вы все поняли?
Начальник отдела по расследованию убийств комиссар Кавио Гольди слова начальника полиции понял предельно ясно. Если история со всеми ее подробностями просочится в газеты, то головы в первую очередь не сносить ему…
Сидя за маленьким столиком на открытой террасе кафетерия и посматривая на стоянку возле больницы, Гольди думал, что по-своему Плацци прав — в таком маленьком городе, как Террено, личные связи играют большое значение. Но если в нем будут убивать по несколько человек каждый день, то никакие связи уже не помогут — история попадет в газеты и вызовет скандал в масштабе страны. Гольди знал, что вчера днем начальника полиции вызывал к себе мэр Террено и разговаривал с ним около часа. Мэр был в курсе всех происходящих в городе событий. О чем у них шел разговор, мог догадаться даже пятилетний ребенок. Теперь же Плацци пытается перевести стрелки на своего заместителя. И если грянет скандал, это сработает — мэр не будет жертвовать человеком, возглавляющим работу городской полиции более пятнадцати лет. Пожертвуют им, Кавио Гольди, и по-своему будут правы. Если пробоину заткнуть нечем, используют тела матросов…
Комиссар допил кофе.
В этот миг на стоянке возле больницы остановился автомобиль Эстебане. Инспектор вылез из машины и размашистым шагом направился к дверям морга.
Гольди поднялся из-за стола и пошел вслед за Санти. Инспектора он догнал на ступенях подвала. Они вместе спустились в морг, и Гольди заглянул в смотровую.
— Еще десять минут, комиссар.— Умберто Скала в белом халате и окровавленных перчатках походил на ангела смерти.
— Мы в коридоре,— сказал Гольди.
Врач кивнул.
— Что у тебя? — закрыв дверь, комиссар повернулся к Эстебане.
Тот вытащил из кармана пару фотографий и пояснил:
— Нашли такие же следы, что и в парке: тридцать восьмой размер, кроссовки, следы четкие.
— Где?
— Несколько хороших следов около склада у дороги, пара — в самом складе.
— Следы совпадают?
— Абсолютно. Та же самая обувь.
— Это уже кое-что,— выдохнул Гольди. Впервые за шесть дней у них появилось нечто, за что можно было зацепиться.— Еще что-нибудь?
— Двое рабочих в порту видели парня в синей футболке и джинсах около заброшенного склада на пирсе.
— Когда?
— Примерно в девять утра.
— Приметы? — Гольди впился глазами в лицо инспектора.
Тот покачал головой:
— Почти никаких. Они видели его издалека и не обратили внимания… Светлые волосы — все, что они вспомнили.
— Предупредили ребят из дорожной полиции?
Да, все патрульные машины получили описание этого типа.— Неожиданно рот Эстебане скривился.— Но разве это приметы, комиссар? Он снимет футболку и джинсы, переобуется, покрасит волосы и можно начинать поиск с начала.
— У тебя есть что-то другое? — спросил Гольди.
Он задумчиво посмотрел на санитарные носилки на длинных ножках с колесиками, стоящие у стены коридора,— ему показалось, что одно из колес надтреснуто у оси,— и подумал, что скоро оно отвалится, возможно, в самый неподходящий момент.
«Так, неужели действительно тридцать восьмой размер?» — мелькнуло у него в голове. Но как понимать тогда слова Скалы о чудовищной силе убийцы, если сложением он напоминает дохлого хиппи?
— Можно по следам определить марку кроссовок?
— Думаю, да. Один из них он оставил у стены склада. Там лопнул мешок с цементом, и след отпечатался как на картинке.
Гольди удовлетворенно кивнул: действительно, хоть какая-то зацепка,
— Еще какие-нибудь следы есть?
— Нет.— Эстебане пожал плечами.— Просто поразительный малый, комиссар: волосы у него не выпадают, отпечатков пальцев он не оставляет, и никто его не видит на местах преступлений.
Гольди взглянул на часы — было почти двенадцать. Потом он нетерпеливо посмотрел на дверь смотровой, за которой Умберто Скала «разделывал» очередную жертву загадочного убийцы.
— Кофе хочешь? — спросил он инспектора, кивая на автомат, стоящий в углу коридора.
Санти сморщился и отрицательно качнул головой — видно, он тоже хорошо представлял себе, что происходит в какой-то паре метров от них, за стеной коридора.
Еще три минуты они обсуждали технические детали расследования.
Наконец дверь смотровой распахнулась и в коридор вышел Скала. Сейчас он был без халата и окровавленных перчаток, но Гольди хорошо еще помнил его блестяще-красные пальцы, державшие скальпель. Теперь, разговаривая с врачом, он то и дело натыкался глазами на его руки.
— Я осмотрел всех троих,— начал Скала.— причина смерти — насильственная асфиксия. Женщина перед смертью была оглушена ударом в левый висок. Когда ее убивали, она была без сознания… А вот мужчины умерли так же, как и вчерашние.— Врач многозначительно посмотрел на Гольди.
Эстебане не понял скрытого смысла слов доктора, но комиссар облизнул губы и спросил:
— У них тоже есть ссадины на затылках?
— Да, и шейные позвонки не сломаны.
— Вот дьявол,— пробормотал Гольди. Скала в общих чертах обрисовал Эстебане то, что говорил пятьдесят минут назад комиссару, и закончил:
— Похоже, этому типу нравится убивать подобным образом — душить здоровенных мужчин, как котят.
Эстебане спросил:
— А остальные двенадцать были задушены так же?
— Вот этого я не знаю.— Скала развел руками.— Когда их осматривали, я еще не думал о подобном способе убийства. Конечно, если бы сейчас они были под рукой…
Пожав плечами, он не договорил — не было смысла продолжать, так как позавчера вечером они все стояли у могил на чимитеро Нуово, где закапывали двенадцать бродяг.
— Ладно, что еще дал осмотр? — спросил Гольди.
— Ничего. На телах нет инородных следов органического происхождения. Санитар сейчас проводит секс-тест, но вагинальный забор у женщины уже показал, что никто ее не насиловал… Правда, есть одна странность,— нахмурился Скала.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Гольди.
— Под ногтями одного из мужчин я нашел необычное вещество — похожее на воск или пластилин, Да, нечто вроде желтоватого воска. Знаете, такой след под ногтями может остаться, если провести ими по парафиновой свечке.
Скала поскреб пальцем в воздухе по воображаемой свече.
— Представляете себе?
— Да,— кивнул Гольди.
— Так вот, странность состоит в том, что точно такое же вещество я уже находил под ногтями одного из задушенных дня три или четыре назад. Я не помню: у кого точно, но можно посмотреть отчеты… Тогда я не придал этому большого значения. Но когда одинаковое вещество обнаруживается под ногтями двух разных людей, убитых в разных концах города и в разное время…