— Кончи в меня, прошу тебя, — стонала она дико в ухо, когда я опускался сбоку. Я широко бил её бёдрами, доставляя головку члена прямо в матку, там, где заканчивалось влагалище и начиналось узкое горлышко кувшина. Именно туда я всаживал головку члена, с каждым вязким сосущим проникновением приникая к сосуду Васиной сущности. Она первая забилась в оргазме. Как дикая кошечка, запела сладким голоском. Её протяжный мартовский стон, знакомый мне десятками переливов, ручейком устремился в ухо. Коготки царапали спину, её пяточки забили по ягодицам. Я и сам, в два раза больше её, обрушился на неё, достигнув последних метров дистанции. Всадил штык в горлышко кувшина и уже не вынимал.
Семя бурными потоками устремилось по каменному члену, струями влетая в Василисину матку, наполняя её сосуд до краёв.
— Да, вот так, — пела подо мной обезумевшая от вожделения Вася. — Кончи в меня, кончи.
Я растворился в ней, прилип к её волосатому лобку и ещё долго оставался внутри, пока кошечка подо мной ласками обозначала новую территорию любви.
10
После секса Вася, наполненная надеждами на пополнение семейства, ускакала к себе. Я же остался созерцать падение Олимпа.
«Как низко я пал, — корил я себя за слабость. — Она только пальчиком поманила, и я тут же согласился».
Мне ничего не оставалось, как начать собирать вещи. Осеменять чужую жену за арендную плату не входило в мои планы. Я искал уединения, свободы, отдыха. Никифоровы лишили меня надежды на светлое будущее, изнасиловали, совратили, подчинили.
«Нет им прощения и никогда не будет», — бурчал я мысленно себе под нос, набивая сумку под завязку.
Вернулся с работы Никифоров. В этот раз он был ласков с женой. Почти не быковал и не обзывал её матерно. Слышались только шлепки и сладкие стоны Васи. Она наверняка ещё полнилась моей спермой, когда семя майора нежной глазурью легло поверх, смешалось с моим.
Я уходил, поджав хвост, унося с собой немногочисленные пожитки.
«Нет мне счастья в этом доме», — грустно созерцал я уютную пустую квартирку, мигом пришедшую в первоначальное запустение, стоило мне лишь собрать свои вещи.
«В добрый путь», — скажет мама.
«Семь бед — один ответ», — добавит отец.
И только братец мой, неласковый, бросит сдавшемуся путнику вслед:
«Скатертью дорожка».
Эпилог
Через два дня молчания Никифоров соизволил поинтересоваться у меня по телефону:
— Куда-то ты пропал?
— Я больше не буду снимать у вас квартиру.
— Понимаю, дело хозяйское, — он, похоже, ни капельки не жалел о потраченных усилиях на развод. — Так, может, ключи сдашь?
— Да, я зайду на днях, рассеянно сообщил я.
До конца положенного срока оставалась куча времени. Никого больше осеменять мне не требовалось, поэтому я спокойно отсиживался на родительских харчах. По вечерам играл в шахматы с компьютером, слушал музыку, наслаждался шелестом голосов на кухне.
Родители восприняли моё возвращение, как знак свыше.
— Первый блин комом, — сказала мама.
— Ну, с почином тебя, сынок, — подмигнул отец. — Я тоже в молодости всё сбежать хотел.
Но братец мой сердечный больше остальных поразил меня заботой о ближнем:
— Если хочешь, можешь, у нас пожить. Комната есть свободная, Катя не против. Ты же не куришь и не пьёшь. Втроём веселее будет, — он подмигнул, как и отец, таким же плутовским прищуром.
— Спасибо, — я кисло усмехнулся в ответ. — Но я уже пожил с соседями.
В подробности похождений по мукам я не вдавался, но родичи нашли моё объяснение вполне приемлемым оправданием для возвращения домой.
Так я просидел на жопе ещё неделю, привыкая к забытым прелестям отеческого дома. Наконец мне наскучило тянуть резину, и я отправился за расчётом.
Была суббота. Ярко светило мартовское солнце, свежевыпавший долгожданный снежок щекотал детишкам голые ладони и нервы. Они катали бабу, орали в парке как ненормальные. Я же шагал сдавать ключи.
Юрким хорьком прошмыгнул в предбанник, бесшумно прикрыл за собой дверь. Мне не хотелось встречаться с Никифоровыми. Надо было только убедиться, что ничего моего в квартире не осталось, бросить ключи в предбаннике и убежать, сопроводив побег предусмотрительной смс-кой.
Бесшумно приоткрыл я дверь и сразу ощутил незнакомое присутствие, разбросанное повсюду в виде чужих вещей и запахов.
Сделал пару неуверенных шагов по коридору, приоткрыл дверь, ведущую в зал.
Вася сидела на полу голенькая, делая минет незнакомому парню, тоже абсолютно голому. Я же вытаращился на них. Они остановились в свою очередь, уставились на меня.