— Думаю, лучше согласиться с ним.
— То есть, у вас нет собственного мнения на этот счёт? — я смирился с тем, что разговор будет по-деловому интимным и праздным.
— Почему же, есть, — Вася ногтиком колупала скатерть.
Я выдержал паузу, но, не дождавшись ответа, продолжил натиск:
— И-и-и?
— Вы не знаете Андрея, — она вдруг подняла на меня карие глазищи, наполненные благоговейным трепетом, словно она говорила о демоне, а не о зарвавшемся менте. — Он может быть очень жестоким, если захочет.
— Это я уже понял, — хмурясь, я пережёвывал остатки бутерброда с колбасой.
Странные развития беседы с внешне распальцованной бабой, внутренне то ли запуганной до чёртиков, то ли гнусно тупой до безобразия, потерявшей всякое достоинство, опустившейся до попрошайничества под принуждением, прорывались наружу в моей дырявой башке обрывками фраз.
— Дима, вы можете мне не верить, — затараторила Вася, — но, если мы с вами не станем любовниками, будет только хуже.
— Ну это мы ещё посмотрим! — я гневно хмурился.
Гордость наконец возобладала во мне над другими чувствами. Я готовился дать отпор.
Чокнутый мент подкладывает под меня жену, и она же мне ещё угрожает.
— Да какое он вообще имеет право мне угрожать? — я подскочил с табуретки, метнулся к раковине мыть кружки после чая. — Кто он такой, чтобы выгонять вас из квартиры?
— Это его квартира.
— И что? Вы же муж и жена. Вы имеете такое же право жить в этой квартире, как и он.
— Я вам мешаю? — она печально взглянула на меня.
— Нет, я не это имел ввиду, — пробормотал я, резко сменив пластинку. — Ты можешь, конечно, остаться здесь, сколько захочешь.
— Ты сказал мне «ты»? — просияла Вася. — Я всё ждала, когда это случиться! — она таращилась на меня, как на бога целомудрия, словно весь предыдущий разговор улетучился в трубу забвения.
— Ну раз это так важно, — я улыбался растерянно, комкая кухонное полотенце в руках.
— Конечно, важно! — Вася одним махом скинула маску жертвы, заменив её незатейливой масочкой бывшей гёрлфрэнды, ненавязчиво играющей с забытыми чувствами.
— Ладно, — я усмехнулся. — Ты где спать собираешься?
Мой озабоченный взгляд лучшего друга детства оставался незаинтересованным, таким же по-хозяйски гостеприимным, безразличным.
— Да-да, конечно, — Вася подскочила. — Спасибо за чай. Я пойду, попробую постучаться. Он уже успокоился, наверное.
Она выскочила в коридор и попрыгала в прихожую, скидывая на ходу тапочки.
— Да, давай попробуем вернуть тебя к мужу, — я следовал за ней гордым тигром.
Мы вместе открыли дверь в предбанник, Вася дёрнула ручку своей двери, она была заперта.
Я замер в дверном проёме, раскладывая ситуацию на пальцах.
Если Васю сейчас не пустят домой, думал я, придётся укладывать её у себя, а самому топать к предкам.
«Воротился, не запылился», — обрадуется мама.
«Пора и честь знать», — поддакнет отец.
И только братец мой сердечный брякнет ни к селу, ни к городу:
«От сумы да тюрьмы не зарекайся».
— А ты постучи кулачком, давай я, — я кинулся колотить в дверь.
Мой назойливый грохот разбудил зверя. Пьяный лось ревел, разбрасывая вещи на пути, ломился через бурьян к кормушке с глазком.
— А это ты, блядь бездетная! — зловеще хрипел Никифоров, притираясь с той стороны. — Сперму достала?
Я смахнул ошарашенный косой взгляд на Васю.
— Он хочет, чтобы я принесла ему доказательства измены, — зашептала она, таращась на меня невменяемым запизженным взглядом, безумным в основании.
— Андрей Михайлович, — произнёс я как можно жёстче, словно пристав, пришедший описывать имущество. — Я не буду спать с вашей женой, — здесь я понизил голос, чтобы соседи снизу или сверху не сдохли от коликов, случайно подслушав наш треугольный диалог.
— Да мне похуй, — отозвался майор. — Пускай идёт на улицу и там ищет, пизда небритая.
И тут Вася вдруг залилась соловьём:
— Андрюша, прости меня пожалуйста, — защебетала она. — Я больше никогда не буду тебе изменять.
Такого поворота событий я никак не ожидал от неё.
— Что ты делаешь! — шепнул я как можно строже.
— Пускай он лучше успокоится, — шепнула Вася в ответ.
— Иди ты нахуй! — орал майор. — Нахуй! Идите все нахуй, пидоры гнойные. А ты, мразь, без спермы не возвращайся.
Он стукнул кулаком в дверь с обратной стороны так, что песок из каркаса посыпался.
Мы отпрянули, Вася в ужасе сжалась.
— Я буду отстреливать вас по одному, гондоны ябучие, — шипел Никифоров в замочную скважину. Его голос, такой отчётливый и зловещий заставил меня срать кирпичами, как давеча.
«С дебилом лучше не связываться», — решил я про себя.