— Идём, — шепнул я Васе.
Мы вернулись ко мне в комнату.
— Он что, пьян? — спросил я, немного успокоившись.
— Да, есть немножечко, — Вася растерянно заламывала руки, перекатываясь из угла в угол. — Обычно он не кричит на чужих. А тут набросился на тебя, как ненормальный, — она остановилась и уставилась на меня вопросительно.
— Рано или поздно это должно было случиться. Не со мной так с другим, — вяло отозвался я.
— Андрюша говорит, он очень тонко чувствует измену.
— Это ещё что значит?
— Ну, что он сразу видит, кому я нравлюсь, а кому — нет.
— И что здесь такого? Ты любому понравишься, — я скривился в вороватой улыбке.
— Не знаю, — Вася развела руками. — Он что-то чувствует! — суеверный трепет заставил её глаза раскрыться шире. Она смотрела на меня с нескрываемым любопытством, дура безбожная.
Я усмехнулся, отводя глаза в сторону.
— Ладно, — призвал я здравый смысл к ответу. — Короче, расстилайся пока здесь, а я пойду спать к родителям.
— Если хочешь можем спать вместе, — невинно захлопала ресницами Вася. — Я не буду к тебе приставать, — она вдруг рассмеялась, задорно и ласково, будто речь шла о бомжатнике для пьянчуг, а не о моей тёплой постельке.
Я активно перемалывал странное предложение. «Приставать она, значит, не будет, — циклился я на словах. — А я? Я буду? Или нет? Или мне пофиг? Или не положено? Или положено? Или положено, но не покладено?»
— Ну хорошо, — неуверенно произнёс я. — Тогда давай спать вместе.
Я, видимо, слишком глупо хмурился, раскатывая в голове возможные варианты ночёвки. На полу было нереально холодно. Тащиться к родителям в полпервого ночи — неэстетично.
Бедные предки перемолотили бы весь словарь Даля в поисках подходящих эпитетов для ночного Исхода в Землю обетованную, но всё равно бы не нашли нужных слов.
Вася подхихикивала в кулак, сжимая манжету чрезмерно большой для неё рубахи.
— Ты боишься меня, — пискнула она.
— Да нет, с чего ты взяла? — я скалился, оставаясь на нейтральной территории, сохраняя лицо якобы незаинтересованное.
— Ты, когда волнуешься, дрожишь в коленках, — сообщила она.
— Неужели? — я только сейчас заметил, что коленные чашечки мои под штанами мелко подрагивают. — Это у меня такая вредная привычка, — соврал я.
Мы принялись расстилать постель, двуспальную кроватку с одним одеялом и одной, кстати, подушкой.
— Ты тогда ложись к стенке, а я схожу зубы почищу. Щётки запасной у меня нет, так что извини.
— А я пальчиком, — опять пискнула Вася.
И она поскакала за мной в ванную. Мы по очереди выдавили пасту — я на щётку, она на пальчик — и принялись месить пену во рту, подсматривая друг за другом в зеркало, зубоскалясь, обмениваясь стрёмными улыбочками. Необычность ситуации уже не напрягала меня сложностью решений.
«Подумаешь, спать вместе я с ней буду, — думал я, апатично складывая веки в трубочки. — Да я уже больше недели слышу, как она стонет, занимаясь сексом. Ну и орёт, конечно, получая по заднице».
Я зевнул, глаза слипались. В памяти вновь всплыло безумное требование Никифорова не возвращаться без спермы.
«Как это? — думал я. — Как она собирается предоставить мужу доказательства измены? И почему, собственно, сперма другого мужчины, принесённая в зубах благоверной, должна свидетельствовать об измене? Или не в зубах?»
Мы вернулись в комнату, и я сразу выключил свет, чтобы не смущать Васю. Я надеялся, что она не станет снимать с себя одежду, ведь это было бы выше моих сил, спать с голой Василисой Николаевной и не думать о ней, не приставать к ней, в общем-то не испытывать к ней ровным счётом никаких опасных чувств.
Но я ошибся, уже через минуту после того, как я нырнул под одеяло в одних труселях Василиса Николаевна прижалась ко мне всем своим голым девичьим телом.
— Так холодно! — била она зубами чечётку. — Можно я немного погреюсь об тебя.
— Да пожалуйста, — я лежал на спине, боясь поворачиваться к ней задом. Её стройное голое тело обвило меня сбоку, ножки раздвинулись, и Васин волосатый лобок щетинкой притёрся о моё бедро.
— Ты всё-таки решила раздеться, — констатировал я, глубоко вздыхая.
— Не люблю в одежде спать.
— Ты играешь со мной? — спросил я сквозь сон.
— Немного.
— Зачем?
— Ты мне нравишься.
— Ты мне тоже, — я уже почти спал.
— Дашь мне свою сперму, а то Андрей меня завтра убьёт, — пальчиком Вася царапала мне грудь. Её густая шевелюра тёплой листвой рассыпались по подушке, щекотала нос и губы. Её не менее густая мошна на лобке липла к бедру.
— Я не даю сперму всяким Андреям, — вяло отозвался я.
— А мне, мне дашь? — восторженно шептала Вася в самое ухо.