На месте прежней ямы, выкопанной под строительство здания Национального театра на площади Елизаветы, сегодня находится музыкальный клуб «Дыра»[76], куда на концерты депрессивных групп приходят сильно постаревшие альтернативщики. Музыка, которую играют в клубе «Гёдор», годится для музея, можно почувствовать себя как двадцать пять лет назад на любительском концерте, атмосфера не меняется. Культ самоубийства не зависит от музыкальных тенденций. Атмосфера не поддается влиянию моды, а безостановочно бегущее время не влияет ни на артистов, ни на публику.
Время от времени, однако, в «Гёдоре» играют прогрессивные коллективы. На концерте «Anima Sound System» толпа весело скачет под песни группы, замечательно подражающей «Asian Dub Foundation», и под музыку Жужи Варги, которая исполняет что-то вроде диско-панка. После их выступлений одинаково одетые лицеисты танцуют под песенки Майкла Джексона, которые им ставит диджей, знающий, что нужно бунтующей молодежи в пятничную ночь.
Позже я купил себе диск Жужи Варги и слушал ее в машине. «Девушки ждут чего-то другого», — пела мадемуазель Варга в своем главном хите, и я был с ней согласен. Все мы, впрочем, всегда ждем чего-то другого, нежели то, что получаем. Девушки из песенки Жужи, быть может, получат то, чего они ждут, но венгры, ожидающие воскресения земель Короны Святого Иштвана, похоже, не дождутся осуществления своих грез никогда.
Площадь Москвы — одно из двух самых уродливых мест Будапешта. Второе — это подземный переход на площади Нюгати, которая в те времена, когда открывался супермаркет Sugar, называлась площадью Карла Маркса. На площади Нюгати есть все, что должно быть в таком месте: нервная толпа, мчащаяся от трамвайной остановки к метро и от метро к железнодорожной станции, мелкие воришки и еще более мелкие продавцы батареек, тетрадок, цветов и шнурков; лежащие под стенами домов бездомные, оглушенные дешевым вином, голодом и горем или снующие бесцельно, хотя кое-кто и с целью — например, пытаясь продать несущимся галопом прохожим газетку. Но они не поспевают за бегущими: пока, еле волоча ноги, подойдут к прохожему, тот уже съезжает в метро, вбегает по лестнице на остановку, растворяется в толпе, плывущей в направлении торгового центра. Переход под площадью Нюгати — место неприглядное и печальное именно потому, что соседствует с West End City, огромным торговым центром. В него можно войти прямо из подземного перехода; стеклянные двери отделяют мир смрада от мира ароматов, и трудно не заметить, что эти миры не могут существовать друг без друга. Полицейские, сбившиеся в кучку, словно стайка домашних птиц, подброшенных в чужой курятник, ни на что не обращают внимания — им скучно. Их скуку не заглушают даже хождение, патрулирование и разгон клошаров. Полицейских пятеро или шестеро, и на всякий случай они наблюдают только друг за другом; курят и высылают эсэмэски. Они никому не мешают, так что и им никто голову попусту не морочит.
Они сбиваются в стайки не только в переходе под Нюгати, но и на площади перед вокзалом Келети, в переходе под площадью Кальвина, на площади Москвы. Будапештские полицейские не патрулируют улиц парами, не прохаживаются спокойным, достойным шагом по тротуарам, только всегда стоят группками, в бейсболках, придающих им какой-то несерьезный вид.
Площадь Москвы невольно притягивает меня своим уродством. Я видеть ее не могу, но и перестать на нее смотреть тоже не могу. Стою, по-ребячески глазея на кавалькады автобусов и трамваев, приезжающих и выезжающих с огромного, безобразного разворотного круга: Moszkva tér является центром коммуникационных линий Буды. Отсюда отправляются четверка и шестерка, без которых никто не представляет себе этого города. Герой «Утраченной судьбы» Имре Кертеша возвращается из Освенцима в Будапешт, выходит на Нюгати, видит четвертый и шестой трамваи, которые едут по Надькёрут, и понимает, что на самом деле ничего не изменилось, мир пребывает в своей прежней ипостаси. Ибо покуда четверка и шестерка будут ездить вдоль Надькёрут, будет существовать Будапешт, да и вся Венгрия.
С площади Москвы отъезжают автобусы в Будакеси, на Швабскую гору, на Замковый холм; идут трамваи в сторону площади Геллерта, площади Морица, кладбища Фаркашрети и Холодной долины. Идет великая эвакуация города во всех направлениях, вечное движение, суматоха, затихающая только по ночам. Площадь Москвы тонет в грязи, толчее, голубином дерьме; стерегут ее, без особого рвения, архаичные полицейские с руками в карманах, которые зимой неотлучно стоят у входа в метро, откуда веет теплый воздух.
76
Клуб «Gödör» («Дыра»). Заложенный под постройку национального театра фундамент под давлением общественности был преобразован в полуподземный музыкальный клуб.