На выезде из Озда в сторону Мишкольца стоят обшарпанные бетонные секейские ворота[96] с намалеванными будто на картонной театральной декорации окнами. Правда, секейские ворота на Векерле телеп[97] тоже не из дерева, но все же их можно счесть пристойной данью традиции. Ворота в Озде — только отчаянная сатира на венгерскую традицию; они открывают путь с уродливой дороги номер двадцать пять в локальное безобразие: оздский вариант дачной местности, по которой бродят парами цыганские девушки, снуют парни на поцарапанных велосипедах и с подозрением пялятся одинокие мужики в подержанной одежде.
Однако, по статистике, самое бедное место в Венгрии — Пишко. Деревня у самой границы с Хорватией напоминает скорее деревни Трансильвании. Все здесь поблекшее, сонное, вялое. Округ Орманшаг, к которому относится Пишко, в межвоенное время находился в самом расцвете, однако после Второй мировой войны отцвел, и ныне с него лишь осыпаются лепестки. Причина вымирания здешнего населения кроется якобы в хронической однодетности. Сегодня от этого умирает вся страна.
По Орманшагу путешествуешь как по миниатюрной, слегка приплюснутой Трансильвании. Те, кто мог, давно отсюда уехали. И вместе с багажом забрали с собой Бога — церкви здесь давно закрыты. На колокольне одной из них выросло дерево. Может быть, это было в Вейти, а может, в Хириче, не помню. Деревни там выглядят иначе, чем повсюду в стране. Между рядами домов простирается огромный глиняный настил, вроде утрамбованной под строительство рынка земли, но рынка тут и в помине не было, был только общий загон для скота. Всех свиней держали вместе, а не в загонах за домом. Нынче свиней уже нет. Собственно говоря, ничего уже нет.
Гнездо аиста на колокольне церкви в Орманшаге — картина обычная, ничего удивительного. Тут в полдень не звонят колокола и не транслирует их звон «MTV» или канал «Duna». Тут царит тишина — для людей и птиц. Колокола звонят только по телевидению, только на экране люди собираются на воскресную мессу в базилике в Эстергоме[98]. Религиозная жизнь венгров невероятно богата, но только в «Magyar Televízió» и на телеканале «Duna».
В округе Черехат, расположенном к северу от Мишкольца, семья из пяти человек живет на шестьдесят пять тысяч форинтов в месяц. Это ровно тысяча злотых[99]. Так утверждает еженедельник «Мадьяр наранч», который опубликовал большой репортаж о деревнях, простирающихся к востоку от двадцать седьмой дороги. Черехат втиснулся между дорогами номер двадцать семь и номер три, обе они ведут в Словакию. В Торнасентьякабе на двести семьдесят жителей приходится две церкви и два маленьких магазинчика; нет ни аптеки, ни врача, ни автозаправочной станции, почты или школы. В венгерской деревне, хотя бы и самой захолустной, должны быть две церкви: католическая и протестантская. Они являются неизменным элементом венгерского пейзажа, как водонапорные башни, но эти хотя бы функционируют, а храмы стоят пустые.
К западу от Дуная постепенно начинает прибывать немецких надписей на вывесках. Все чаще около слова «bejárat»[100] появляется «eingang», «fogadó»[101] превращается в «gasthaus», исчезают куда-то обычные «sóróző»[102] и «borozó»[103], которых вытесняют «bierstube» и «weinstube». Уже в Комароме, городе на границе Словакии, тянущемся вдоль Дуная, как кишка, немецкие вывески в термальной купальне существуют наравне с венгерскими.
В Комароме в марте 1921 года родился мой отец. А значит, его родители должны были зачать его приблизительно в то время, когда в июне 1920 года подписывался мирный договор в Трианоне.
Мою бабушку звали Терез Варга. Как звали моего дедушку, не знаю. Потому что дедушки у меня не было. Избежать вероятности стать дедушкой — это удается многим мужчинам, когда они поневоле становятся отцами. Я узнал об этом слишком поздно. Мы всегда узнаем семейные тайны слишком поздно. Бернат Варга, которого я всю жизнь считал своим дедом, оказался моим прадедом. Есть тут один плюс — он умер еще до моего рождения. Зато с раннего детства я помню, хотя и смутно, свою прабабушку. Она жила в доходном доме на Ференц кёрут, кажется, где-то между улицами Мештер и Томпа. Это было огромное, мрачное и преисполненное достоинства здание с двором-колодцем. В квартиры входили с общей галереи, а чтобы туда попасть, нужно было сначала зайти в темный ободранный подъезд. Прабабушка была словачкой и до конца дней своих так и не научилась как следует говорить по-венгерски, из-за чего после смерти мужа почти не выходила из дому, не чувствуя себя уверенно в чужой, не освоенной за долгие годы мадьярской стихии.
96
В венгерской архитектурной традиции — резные деревянные ворота с двумя отдельными проходами, для транспорта и для пешеходов. Секеи — венгерская этническая группа, проживающая в Юго-Восточной Трансильвании и Воеводине.
98
Город на границе со Словакией, где находится резиденция архиепископа Эстергомского, примаса Венгрии.