На четырех или пяти страницах «Программы» революция февраля 1870 г. («самое удобное время восстания – весна 1870 года») была распланирована во всех организационных деталях, с точными сроками выступлений и мероприятий и кульминировала «систематической, захватывающей всю Россию, революционной деятельностью организации»15 .
Такова тактическая часть, демонстрирующая твердую веру в сознательное действие, способное организовать стихийные движения масс. Но тактический план переплетается с насыщенным теоретическим обоснованием действия. Описание классового неравенства и угнетения подводит к заключению о том, что «мы живем в царстве сумасшедших – так странны и неестественны взаимные отношения людей, так странно и непонятно их спокойное отношение к той массе гадостей, подлостей и несправедливостей, которые поражают наш общественный строй». С другой стороны, «пока будет существовать настоящий политический строй общества, экономическая реформа невозможна», а значит, «единственный выход – политическая революция, истребление гнезда существующей власти, государственная реформа. Итак, социальная революция – как конечная цель, и политическая – как единственное средство достижения этой цели».
Чтобы реализовать эту программу, в которой государство определено как объект реформы, а не уничтожения, революционер располагает «приемами, выработанными историей прежних революций». Но к революционному опыту прошлого необходимо подходить «сознательно», поскольку, если верно, что революции образуют некий «исторический закон», то не стоит «ожидать, что этот закон будет проявляться сам во всей своей полноте», хотя речь и идет о том, чтобы «ускорить это проявление, подготовить его, постараться подействовать на умы таким образом, чтобы это проявление не было для них неожиданностью и они могли бы действовать сознательно, по возможности спокойно, а не под влиянием страсти, с налитыми кровью глазами».
Нужно обратить внимание на тот факт, что у «революционного типа», т.е. у профессионального революционера, привносящего в стихийное и разрозненное движение масс сознательность и организованность, есть своя тайная, но четкая модель в романе Чернышевского «Что делать?», чья этическая бескомпромиссность наложила мощный отпечаток на русских революционеров16 .