Почему-то, думая о культурной политике с позиции глобального модератора, мыслишь себя каким-то инквизитором… «Запретить», «не пущать», «откатить назад». С общим пафосом: лучше выплеснуть масс-культуру с чем-нибудь хорошим, чем ничего не трогать. Так, чтобы выплеснуть лишь ее — не получится. Получится лишь, как в СССР. То есть лишить 1 % населения доступа к условному «Дерриде», чтобы 99 % не смотрело всякую херь и рекламные ролики. Чтобы, значит, тотальный маркиз Детсад, лишь бы не рыночное регулирование, не сфера культурных услуг, с ее гоблинизацией населения РФ. Чтоб, значит, сидели мудаки-цензоры с подробной инструкцией, чего душить (умные и творческие в цензоры, увы, не идут). Уж лучше так.
Мысля себя с позиции субъекта в культуре — наоборот: ничего не могу поделать: мыслю себя каким-то, по преимуществу, «сатанистом». То есть я знаю, как раскрутить имидж зла, зло как бренд — в музыке, в кинематографе, в литературе. Это будет психодел, это будет идеология, это будет цеплять и это не будет в чистом смысле «попса». Это будет полуэлитарная вещь. И это, к сожалению, вполне себе творческая задача. Самая естественная из творческих задач в начале 21 века. Кто сказал, что творчество должно быть добрым?
Наверное, только очень хорошие люди могут занимать какую-то третью сторону. А просто неплохие ребята — или чуточку «сатанисты», или чуточку «инквизиторы». Может быть, по соотношения, чего в них больше — Подростка или Отца. Или по тому, куда их вперед позвали.
Я бы вообще представлял себе социальные страты не по доходу. Скорее по функции, или даже по потенциалу к функции. Или по способу получения дохода — так скажем.
«Лоу» — рядовые работающие. Рабочий там. Независимо от дохода. Включенный в индустриальный, или постиндустриальный конвейер — как исчисленная функция, как полностью и заранее данный атом, воткнутый в цепь рутинных автоматических действий (при коммунизме все такие человечки менялись на роботов, это такие проклятые профессии, которые не могут быть призванием вообще никак).
«Миддл» — не рядовые. К офицерским званиям трудовых армий начала 21 века причисляется не только менеджмент, но и, допустим, работник сферы образования (он ведь тоже управляет, он — менеджер развития, или менеджер его видимости), или медийщик, или рекламщик. Т. е. совокупность не столь даже чистых управленцев, сколь приравненных к ним, управленцев сознанием, например. Это потенциально творческие профессии, скажем так. Труд, который может быть представлен как деятельность, ежели постараться.
«Хай-класс», элита — имеющие пассивный доход, значимый для других. По-русски говоря — имеющие капитал, на денежный поток с которого можно не только греть пузо на островах, но и заставлять других чего-то делать.
Суперэлита — имеющие символический капитал, легко переводимый в большой пассивный доход. Тест такой: человек на десять лет уходит из общественной жизни, затворяется, потом возвращается, говорит — «дайте мне миллион». И вот если дадут под имя — у человек такой капитал есть. Кто это? Вряд ли бизнесмены и замминистры — этих забудут. Разве что очень крупного политика, президента — еще вспомнят… Скорее это «звезды», но именно первой величины, то есть те немногие, на которых работает время, а не против них. И, конечно, традиционная знать в первую очередь. Принц ганноверской династии может попросить себе бабла под имя. Всегда дадут. Догонят, и еще дадут. Не забудут, куда бы он не девался.
Не теми Россия держится, кто «родину любит». Тем более — державу эту, аппараты-администрации… А теми, кто всего-навсего живет по-русски. Это такой пакетный жизненный стиль — правда, я не очень понял, что это такое. Но ход в определении «русскости» таков. При этом не любовь к государству и даже родине — вполне себе могут обретаться в пакете. А могут не обретаться. При этом русский, не любящий Россию как русский, будет явно отличен от русского, который ее не любит, как посторонний. Например, англосакс.