Аэций с трудом скрыл загоревшийся в его глазах огонь.
— Да, о Аттила. Позови своих жрецов, и давай узнаем, что они могут нам сказать.
Зал быстро очистили от гостей. Остались только военачальники и советники Аттилы, двое из свиты Аэция, главы союзных государств, человек двадцать, не более. Занавеси, отделявшие от зала спальню Аттилы, раздвинули. Кровать отодвинули в сторону. Принесли металлический брус с парой сандалий, закрепленных посередине. Тут все заметили, что на дальней стене, в восьмидесяти футах, висит большая карта мира.
Аттила поднял руку.
— Приведите девственницу.
В зал ввели симпатичную девушку, с цветами в черных волосам и белой тунике. Она пыталась вырваться из цепких рук жрецов.
— Она не слишком молода? — спросил Аттила.
— Нет, о великий Танджо.
— Она красива, как того требуют боги? С такого расстояния я плохо вижу ее лицо.
— Да, о владыка земли и небес. Она писаная красавица.
— Она не рабыня?
— Нет. Ее отец — пастух. Он оказал сопротивление, и его пришлось убить. Двойная жертва только порадует богов. Даже Марха, богиня ужаса, останется довольна.
— Она знает, что ее ждет?
— Она охвачена страхом. Дрожит, как лист на ветру. Так и должно быть, о великий Танджо.
Ноги девушки вставили в сандалии, к одной прикрепили металлическое кольцо. Второе кольцо надели на шею жертвы, соединили кольца тетевой. Стрелу, длиной более четырех футов, вставили в отверстие особого пояса, охватывающего талию девушки.
— Пусть ее улетающая душа направит стрелу! — воскликнул один из жрецов. — Пусть боги укажут нам место, где одержит Аттила следующую победу! Тяните!
Двое могучих гунна начали натягивать тетеву. Девушка закричала от ужаса и боли. Они тянули и тянули, и уже казалось, что ее затылок вот-вот коснется пяток. Затем раздался резкий треск: сломался позвоночник.
Стрела с громадной скоростью полетела к карте. Вонзилась в стену с такой силой, что завибрировало оперение.
— Куда попала стрела? — воспросил Аттила.
Жрец подошел к карте. Наконечник глубоко вонзился в красный круг, которым был отмечен Город на Семи холмах, лежащий на реке Тибр.
— В Рим! — воскликнул жрец.
Аттила повернулся к побледневшему Аэцию.
— Мы подстроили это специально? Или боги сказали свое слово?
— Стрела открыла истину.
— Ты приехал сюда убежденный, что знаешь мои намерения. Так что здесь ты не увидел ничего нового для себя. Позволь мне дать тебе совет, о Аэций. Немедленно садись на лошадь. Я дам тебе охрану, которая проводит тебя по передовых частей моей армии. Ты должен скакать всю ночь. Твое присутствие не нравится моим людям. Да и мне, признаться, тоже, — Аттила перешел на крик, давая волю своим чувствам. — Некоторые, и я в том числе, помнят, как мальчишкой ты смеялся над нами. Они все еще кличут тебя, как и в детстве. «Поэт», «Длинноносый», «Зазнайка». Мои люди требуют твоей крови. Убирайся, если хочешь сохранить голову на плечах, — он надвинулся на римлянина. — Я не смогу совладать с желанием убить тебя, если ты будешь здесь, когда взойдет солнце.
После отъезда Аэция мобилизация армии пошла еще более быстрыми темпами. Войска подошли с севера. С Альфельда прибыли лошади. Николан с головой погрузился в работу. Он спал урывками и за едой читал донесения. А потому удивился, когда Аттила вызвал его, чтобы поговорить о неизвестной молодой женщине, которую заметил один из его разъездов.
— Я получил известие, что они достигли Аквилии. А потом, вместо того, чтобы направиться в Равенну, повернули в Тергесте.
— Они полагают ее красавицей?
— Она прятала волосы под шапочкой, отчего выглядела как мальчик. Но один из моих людей случайно увидел ее без шапочки. У нее золотистые волосы, и она ослепительно красива, — он пристально посмотрел на своего помощника. — Судя по их маршруту, я склонен думать, что прибыли они из твоей страны.
— В моей стране женщины черноволосы, — возразил Николан. — Скорее всего, они пересекли мою страну, держа путь из лесных земель, что лежат за великой рекой. Там живут женщины с золотистыми волосами, которые ниспадают им на плечи.
Аттила задумался.
— Действительно, несчастная Сванхильда, умершая такой юной, родом оттуда. Возможно, моя жена, которая разделит со мной римский трон, будет из тех краев. Но меня тянет к этой красавице, что так внезапно появляется и исчезает. Я думаю, что она снова попадется на глаза моим людям и станет мне той женой, которую я так давно ищу.
— Но, великий Аттила, она же опять исчезла.
— Она в Тергесте, — заявил Аттила. — Никто не сможет уехать оттуда без ведома моих разведчиков. Они начеку. Скоро я услышу о ней.
Более он об этом не говорил, сосредоточившись на подготовке к наступлению. Первый удар Аттила решил нанести по враждебной стране за Рейном. Только сокрушив Галлию, он мог идти на Рим.
12
Полмиллиона мужчин в кожаных панцырях и красных войлочных шапках с луками за спиной стояли лицом к лицу с римскими легионами и вестготами. С холма, господствующего над Каталаунскими полями, Николан видел горящие в ночной тьме мириады костров вражеского лагеря. На следующее утро миллиону людей предстояло сойтись в жестоком бою, и скорее всего, четвертая их часть должна была умереть, не дождавшись захода солнца. Николан наблюдал за мерцающими огоньками костров не без чувства вины. Ранее он знал, что столкновение неизбежно и готовил его приближение, не испытывая укоров совести, поскольку только победоносная война могла вернуть ему земли предков. А вот теперь у него возникло ощущение, что ответственность за происходящее лежит только на нем, и его охватил страх. Впервые у него возникли сомнения в правильности сделанного выбора.
Аттила сидел на лошади в нескольких ярдах от Николана. В седле лучше думалось, а подумать было о чем. Военачальники и правители подвластных ему государств, войска которых влились в его армию, за прошедший час не услышали от него ни слова. Напрасно весь мир представлял вождя гуннов варваром, жаждущим сражаться, убивать, разрушать. Аттила был тонким стратегом и лучше других понимал, что и Аэций готовит сейчас план завтрашнего сражения. Его армия появилась внезапно, когда он, Аттила, готовился взять Орлеан. Его войска занимали неудачную позицию, так что ему пришлось отступить. Теперь они стояли на равнине между Сеной и Йенной. Сложившаяся ситуация его не радовала. Три брата-принца, сказал он себе, хороши на придворных балах, но никак не в бою. Они позволили вестготу Торисмонду захватить важную высоту на левом фланге гуннов. Поэтому утром следовало первым делом выбить вестготов с захваченной ими позиции. Аттила разорвал бурку из овечьих шкур, чувствуя закипающий в нем гнев. Подвезло ему с союзниками. Вражеские лучники могут засыпать стрелами весь его левый фланг, а эти болваны веселятся в своих шатрах.
Николан знал причину плохого настроения вождя и колебался, предложить ли ему свое решение проблемы или нет. Он хотел сказать Аттиле, что дальний левый склон холма не столь крут, и атака на рассвете могла смести вестготов.
Но тут из темноты его позвал знакомый голос.
— Николан! Я пришел, чтобы сказать, что остаюсь твоим другом.
То был Рорик Роймарк, уже отличившийся в нескольких стычках с врагом. Николан повернулся к нему.
— Мой добрый друг! — продолжил Рорик. — Возможно, завтра мы оба погибнем. Не не хочу уйти в мир иной, не сказав, что мое отношение к тебе не изменилось.
— Рорик, я не мог первым подойти к тебе, — голос его дрожал от волнения. — Я знал, как ко мне относятся. И не хотел слышать новые оскорбления.
— Ты был прав с самого начала. Мы все здесь, готовые сражаться на стороне Аттилы. Мы отказывались смотреть правде в глаза. Все, кроме тебя. Ник, мой добрый друг, сегодня я почувствовал шелестение крыльев рядом с собой. Завтра я умру. Вот что я хочу тебе сказать. Если ты останешься в живых, обещай мне заботиться о моей семье и оберегать отца, сестер и наших лошадей от превратностей судьбы, как ты уже однажды сделал. Да, отец рассказал мне, что именно ты нашел способ укрыть Ильдико от грозящей ей опасности.