Посмотрев вокруг, я приказал соорудить из досок стол и положить Чен Тана на него, а также принести несколько ведер чистой кипяченой воды и тряпок. Пока все это готовилось, я снял с генерала доспехи и срезал одежду. Раны продолжали сильно кровоточить.
Я тщательно промыл руки в принесенной мне почти кипящей воде. Затем обработал раны генерала, очищая их от грязи белоснежными тряпками, предварительно обмочив их в кипяченой воде. Наложил швы бронзовой иголкой и шелковыми нитками, перевязав раны, я уложил его на правый бок, повернув лицо к земле.
Я снова оглянулся, зрелище с точки зрения профессионального врача было удручающим. Раненые гунны и римляне, сами зашивали себе раны грязными руками и накладывали перевязку. Тяжелораненым оказывали помощь, как я узнал позже, шаманы, знахари и воины, которые осмотрев раненых, в большинстве случаев добивали их. Оставшимся оказывали такую антисанитарную помощь, что я был уверен: гангрены и заражения крови будут у всех. Но, тем не менее, за моими манипуляциями наблюдали некоторые знахари и многие воины. Я подозвал знахарей.
– Вы видели, как я его лечил? – спросил я у них, показывая на генерала.
Знахари дружно закивали.
– Вы все запомнили?
Они снова синхронно закивали.
– Теперь идите оказывать помощь точно также другим, обязательно помойте руки и чистите раны чистой материей, смоченной в кипяченой воде.
Сказав это, пошел дальше оказывать врачебную помощь другим раненым. Все-таки я давал клятву Гиппократа.
В конце дня я стоял на башне и смотрел на степь. Ко мне подошел один из знахарей.
– Великий хан, сегодня благодаря тебе выживут многие раненые воины, – сказал он и поклонился мне.
– Сейчас бы еще хотя бы простейший антибиотик, пенициллин, тогда бы выжили все, – ответил я ему.
Знахарь недоуменно посмотрел на меня, но добавил:
– Чен Тан пришел в себя. Будет жить. Сейчас пытается понять, что случилось.
Я отвернулся, погружаясь в свои мысли: «Да, пенициллин бы не помешал. Может попробовать его изобрести. Да для начала хотя бы госпиталь, какой-никакой создать, где соблюдались бы простейшие санитарные нормы. А потом может и университет медицинский. Преподавателями поставить этих знахарей. Зря я их ругал, многие из них весьма толковые врачеватели, особенно костоправы».
Вспомнил, как ловко они вправляли вывихи и собирали раздробленные кости под кожей только на ощупь, руками.
«Вот если они начнут делиться своим опытом с другими и получать новые знания на практике, а этого здесь хватает и если я научу тому, что знаю, то глядишь лет так через двести здесь будет прорыв в медицине. Если конечно до этого город не разрушат, а жителей не убьет какой-нибудь очередной китайский генерал или племенной вождь кочевников. Ну, да ладно, это потом, если повезет. Сейчас бы разобраться с армией, которой еще осталось много».
Внезапно я почувствовал себя сильно уставшим.
Я спустился со стены, за мной шел десяток Угэ с ним во главе. Его и его десяток я назначил своими личными телохранителями. На площади до сих пор стоял густой запах смерти, крови, выпотрошенных человеческих внутренностей. Часть гуннов, изловив оставшихся в живых лошадей китайской кавалерии, расставляли их по находящимся вдоль стен конюшням. Другая часть стаскивала с мертвых доспехи, подбирала их оружие. Пленных китайцев под конвоем вели римляне за цитадель в сторону реки.
Все встречающиеся по пути кочевники продолжали приветствовать меня. Следующими я встретил Гая Эмилия и еще нескольких римских офицеров, которые сказав: Аve princeps, – вытянули правую руку вперед.
– Блестящая победа, царь! – восторженно проревел Гай Эмилий, – мы никогда еще не участвовали в подобном победоносном для нас сражении. На моей памяти из всех великих полководцев только заклятый враг Рима Ганибал обладал такой изумительной способностью придумывать всякого рода военные хитрости.