– Повинуюсь, мой господин, – склонился в поклоне Бехрем.
– И вот что ты должен передать императору…
* * *
Я ехал во главе колонны всадников по направлению к Таразу. Хорезм мы покинули без сражений уже на третий день после того, как я снял осаду Круглой крепости. Сразу же, как мы покинули границы этой благодатной страны, Сакман с сородичами ушел в свои кочевья. Мы тепло попрощались, он снова заверил меня в своей преданности и обещал вернуться к весне с туменом своих воинов для похода на гуннов Кокана. Откуда-то все знали, что воевать с Коканом я собрался именно весной. Желания у меня устраивать разборки со «своим» дядей и объединять всех гуннов не было никакого. Для этого, во-первых, надо было переться за тысячи километров аж на восток Казахстана моего времени и даже дальше на территорию Западной Монголии и Южного Алтая, а, во-вторых, опять-таки никто не знает, как обернется этот поход в итоге. Я бы про Кокана вообще забыл, если не одно обстоятельство, которое меня очень напугало.
* * *
– Проснись, эй, туткек25, проснись, – услышал я сквозь сон, – туткек, эй, проснись, – тут меня начали теребить за плечо.
«Это что, ко мне обращаются?» – подумал я, сквозь сон пытаясь открыть глаза. Сверху сквозь открытый шанырак юрты на меня смотрело рваное лицо луны.
– Туткек, ты проснулся?
Я повернул голову на голос и, увидев Тураки-хатун, вскочил.
– Аже, вы зачем здесь?
– Не называй меня так, туткек. Я знаю, что ты не мой внук. Душа моего внука ушла к своим предкам, а в его тело вселился ты, туткек. Я еще тогда, когда ты пришел к моему сыну, заподозрила это, а когда услышала тебя и увидела, как ты себя ведешь на совете вождей, то сразу поняла, что ты не мой внук.
– Что вы говорите, аже? – в испуге смог только это сказать я.
– Замолчи, туткек, и послушай меня, – в приказном тоне сказала она, – я никому не скажу, что ты не мой внук, если ты дашь клятву, что убьешь Кокана и привезешь мне его голову, чтобы я лично смогла изготовить из его черепа чашу и пить из него вино, которое будет утешать меня. Я вижу, что только ты сможешь объединить канглы и гуннов, что бы убить его.
– Но, ажж-э-э, госпожа, ведь не Кокан убил вашего сына, а солдаты ханьского генерала Чен Тана?
– А-а, все-таки я оказалась права, что в теле моего внука нет больше его души, – горько произнесла она надломленным голосом, но тут же, собравшись, продолжила в своей прежней властной манере. – Мне теперь неважно кто ты, туткек, бежавший из чертогов Тенгри, или демон из подземного царства Эрлика, или простой дух воина, которого не приняли предки и бродивший среди живых в степях. Но ты должен убить Кокана. Не ханьцы виноваты в том, что мы бежали и потеряли власть и единство гуннов. Ханьцы исполняли лишь свой долг, пытаясь обезопасить свое государство от наших набегов. А Кокан предал своего кагана, соблазнившись ханьской девицей и ее ночными посулами. Он не успокоится, пока не покончит с тобой. И ради этого и сохранения власти он пойдет на все и подвергнет государство гуннов многим бедам, которые уничтожат в итоге нас. Поэтому предательство должно быть наказано. Ты меня понял, туткек?
«А ведь права старуха, – подумал я, – от предательства Кокана и началось падение могущества гуннов. Гунны Атиллы, появившиеся в Европе через почти пятьсот лет, это последний всплеск и жалкое подобие их былого величия».
– Что молчишь, туткек?
– Что же вы хотите от меня услышать, апа? Мы сейчас не сможем бороться с Коканом. Даже Шоже будучи каганом гуннов потерпел поражение…
– У тебя есть то, чего не было у моего сына. Все кочевники верят в то, что тебя ведет Тенгри и это вдохновит твоих воинов и внесет страх в сердца гуннов Кокана. Поклянись мне перед Тенгри, что не позднее священного праздника бие мурындык26 ты исполнишь мое повеление.
– А когда этот праздник?
– Ты что, туткек, совсем…? – Тураки-хатун с еще большим подозрением посмотрела на меня, затем махнув рукой, продолжила, – у тебя тринадцать лун. Не выполнишь обещания умрешь, умрешь страшной смертью. Так, что скажешь, туткек?
– Апа, завтра мы выходим в поход на дахов и, если я вернусь, то клянусь Тенгри, что сделаю все возможное для того чтобы исполнить ваше повеление, – выдавил из себя в страхе я. Ну, а как же еще? Страшно убивать здесь умели.
Тураки-хатун, внимательно посмотрев на меня, сказала:
– Не если. Ты вернешься. Уж не знаю почему, Тенгри ведет тебя, я это вижу, хоть ты и не веришь в него и в его силу. Я не знаю, кто ты, и с каких миров ты явился, но я вижу, что ты хочешь жить. Ты получил тело, в котором течет моя кровь и кровь моего сына. Потому твои дети будут потомками моего сына. Так, что побереги его, – и неожиданно закончив, Тураки-хатун вышла из юрты.