«Не зря я перенес промзону на другую сторону реки», – подумал я после того, как у меня запершило в горле от дыма.
– А где Кусэк? – спросил я у Гая.
– А вон он, уже спешит к тебе.
– Ну, наконец-то! Каган соизволил посмотреть, что для него мы приготовили, – выкрикнул главный оружейник еще на подходе.
Я направился навстречу к нему и, приблизившись вплотную, сказал:
– Рад, что ты выжил, Кусэк и смог вывести своих людей.
– Это благодаря его храбрым воинам, – ответил он, посмотрев на Гая, – мы смогли выйти из города. Да и многие другие жители смогли выжить благодаря им. Жаль, что Тураки-хатун не было в это время в городе, и она попала под копыта коней усуней.
Я промолчал в ответ на соболезнования Кусэка. Честно сказать, я и не знал: радоваться мне или нет. Никто во всей Степи кроме нее (если не считать Сакмана, но он решил, как и многие другие кочевники, что в теле Богра поселился дух Модэ) не знал, что в теле кагана Богра живет дух, вернее сознание совершенно другого человека. Ее смерть избавила меня от лишних опасений. Но с другой стороны, Тураки-хатун была очень умной женщиной и пользовалась огромным уважением, как рядовых степняков, так и их вождей и старейшин. С ее смертью я лишался немаловажной части влияния на вождей канглы.
– Каган, – осторожно прикоснулся ко мне Кусек, приняв мое молчание за скорбь, – прости, но я хотел быстрее показать тебе заказанное тобой оружие.
– Ты куда-то торопишься? – удивился я, все-таки я был каганом, а он простым оружейником, хотя мастера кузнецы пользовались в степи большим уважением и были по социальной лестнице на уровне старейшин аулов или даже армейских сотников.
– У меня сын болен, я должен его отнести до заката к святому целителю. Если не успею, он закроется в своей пещере и уже не впустит меня.
– Что за пещера? – резко спросил я у него, услышав про пещеру святого, в голове сразу же начали складываться параллели.
Кусэк, удивленный моей реакцией, но подумав, что я рассержен, ответил:
– Каган, уже готовы почти две тысячи заказанных тобой доспехов и пять тысяч палашей новой формы…
– Ладно, показывай, – перебил я его.
Мы прошли почти в центр «промышленной части» города, где мастера продемонстрировали мне сабли и доспехи. Они получились не хуже, а может даже и лучше тех, которые они выковали в первый раз. Все-таки руку набили.
– Что думаешь об этом, – спросил я у Гая и у Угэ, показывая на несколько «моделей», продемонстрировавших нам «рыцарские доспехи», садясь и сходя с лошадей, которые также были защищены сталью. «Рыцари» помахали саблями, имитируя бой, разрушая мнение многих людей моего времени о том, что средневековый рыцарь, упав, не может подняться без посторонней помощи, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно сесть на лошадь.
– Уверен, что даже парфянские катафрактарии не выдержат удара кавалерии, защищенной такими доспехами, – ответил Гай с восхищением.
– А ты что думаешь, Угэ?
Угэ, сняв с головы бронзовый шлем, посмотрев на солнце, которое несмотря на то, что был октябрьский день, сильно пекло, и демонстративно вытерев пот со лба, наконец, ответил:
– Я думаю, что летом воины сварятся, как мясо баранов, в этих казанах, – и, немного помолчав, добавил, – мы в таких доспехах потеряем свое преимущество в скорости и ханьцы, легко нас догнав, могут перебить всех.
Я взглянул на него. Угэ смотрел в сторону, как будто только что не выразил сомнение в идее своего кагана. Хотя его, как кочевника, можно было понять. Для любого степняка панцирь и шлем служили лишь дополнением к мастерству и умению воина. Легкие доспехи кочевников предназначались лишь для защиты от случайных ударов и не мешали быстро двигаться в бою. В бою одновременно необходимо было использовать и лук, и палаш, и копье, и при этом еще управлять лошадью. Поэтому его недоверие к этому странному для него тяжелому защитному снаряжению было вполне понятно. Но он не знал того, что знал я о рыцарях крестоносцах и их войнах в жарком климате Ближнего Востока и Египта с потомками гуннов сельджуками и мамлюками.
– Ты сомневаешься? Думаешь, что воины, защищенные этими доспехами, станут легкой добычей?
– Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоих решениях, великий хан. Тем более все, что ты задумывал до сих пор заканчивалось победой. Но ты спросил мое мнение. И я ответил правдиво.