Чен Тан озадачено посмотрел по сторонам. Везде была непроницаемая темнота. «Что это за воины и где ху?» - подумал он. Ну да ладно, мы в городе, уже ничто не в силах нас остановить!» - и он, прирожденный воин и полководец, отбросив все сомнения перед предстоящей битвой, ринулся на врага, увлекая за собой лавину всадников.
* * *
«Я должен выжить, и теперь, наверное, должен спасти их! Надо отменить завтрашнюю вылазку. Что же придумать?» - мучительно размышлял я. Уже начинало темнеть.
Плевать, хан я или не хан, просто прикажу отменить вылазку, вот и все.
- Передай Буюку, - сказал я Тегыну, - пусть через час собирает военный совет.
Тегын тут же развернулся и убежал выполнять мой приказ.
Я повернулся к центуриону.
- Я хочу, чтобы на военном совете присутствовал и ты, Гай, с командирами когорт, - сказав это, я пошел к лестнице, ведущей от башни к стене, намереваясь вернуться к «родным» мне воротам.
На примыкающей к воротам стене уже стояли Ужас, два римских офицера и несколько кочевников, один из которых, парень лет шестнадцати, почему-то со злобой посмотрел на меня.
- Зачем ты собираешь военный совет? - тихо спросил меня Ужас, отведя в сторону.
- Я хочу отменить завтрашнюю вылазку, - ответил я.
- Ты не можешь ее отменить!
- Почему? - удивился я.
- Так решил совет вождей, и у тебя нет права.
- Но я же хан!
- Ты хан потому, что так захотели вожди. Не пожелай они этого, ханом стал бы твой брат Лошан,- показал он взглядом на того парня, продолжавшего злобно ковырять меня глазами.
- Действительно, а почему не он хан? Он вроде старше меня.
- Потому, что знак царской власти отец отдал тебе.
- Ну, так значит желание вождей здесь ни причем!
- Туф, убогий, как ты не поймешь? Он сын от наложницы, хоть и дочери вождя племени сяньби. Ты сын от законной жены, дочери вождя усуней. Усуни и гунны это родственные племена. Сяньби чужие, хоть и кочевники. Отец твой учел все обстоятельства и в первую очередь желание вождей, - сказал он, видимо позабыв, что у меня «амнезия».
«Да уж политика, ну и военная демократия в действии», - подумал я.
- Что же тогда делать? Я не хочу завтра вести людей на убой.
- Ничего не сделаешь, если ты не предложишь что-то, что даст хоть какую-то надежду на победу или хотя бы возможность убить больше ханьцев. Поэтому я не стал созывать совет, чтобы ты не выглядел перед ними дураком. Завтра тебе предстоит отвечать за свои действия перед святыми духами предков. А я не хочу краснеть за тебя перед своим отцом и твоим дедом. Он даже не посмотрит на тебя, а мне скажет, что мой племянник и воспитанник идиот, - закончил он и отвернулся.
Мне стало страшно обидно. Хана только что назвали идиотом. И я, в сердцах выхватив лук со стрелой, выстрелил, почти не целясь в стоящую в ста метрах, где-то по середине, между внешней и стеной крепости арбу. Стрела вонзилась точно в середку огромного колеса.
Легионеры восхищенно загудели.
«Ого! Я отличный стрелок», - подумал я о ставших уже моими рефлексах прежнего хозяина тела.
Но меня тут же обломали.
Лошан, даже не глядя, как-то даже лениво пустил три стрелы одну за другой с такой скоростью, что если захотел бы я сказать раз-два, не успел бы. Все три стрелы попали в голову трупа лежавшего на внешней стене.
Наступило непонятное мне напряженное молчание. Лошан с вызовом продолжал смотреть на меня.
- Великий хан! - вдруг нарушил тишину, бегом поднявшийся на стену молодой гунн.
- Мы обнаружили перебежчика! - обратился он ко мне.
- Какого перебежчика? - спросил Лошан, опередив меня.
- Это раб из согдийцев. Мы увидели его, когда он возвращался со стороны лагеря ханьцев к дому рабов у восточной стены.
- Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, - крикнул Лошан.
Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.
- Нет, - остановил я его. - Ты узнаешь этого согдийца?
- Да, я его знаю, - ответил он, тут же повернувшись.
- Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, - приказал я ему.
Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.
- Ты обнаружил согдийца? - обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.
- Да.
- Как зовут тебя?
- Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.
- Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, - сообщил Ужас. - Он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.
- Десятника назначили? - спросил я.
- Еще нет, в суматохе забыли, - сказал один из стоявших на стене пожилых кочевников, - Угэ из моей сотни.