- Великий хан, - услышал я за спиной голос Угэ, - мы схватили гонца Артавы, и, думаю, тебе надо его послушать.
Спустя некоторое время я в сопровождении Угэ спустился в тронный зал Артавы, где на его престоле, стоящем на возвышенности, восседал Ирек. У его ног на коленях, на верхней лестничной ступеньке, ведущей к трону, стоял истерзанный человек. Подойдя поближе, я по кровоточащим ранам понял, что это следы пыток.
- А-аа, вот и ты, Богра, - радостно сказал он и осушил золотой массивный бокал, больше похожий на кубок, который тут же наполнила из большого кувшина вынырнувшая из-за трона девушка, - у Артавы отличное вино!
- Эй, как тебя там, живо налей нашему кагану, - крикнул он обращаясь к девушке с кувшином и, пнув хорезмийца прямо под нижнюю челюсть, от чего тот скатился со ступенек, сказал, - ты перескажи кагану все, что нам сообщил.
К упавшему подбежал воин и поставил его на колени, после чего хорезмиец заикаясь, кривясь от боли, стал тяжело рассказывать.
«Да у него как минимум ребра сломаны», - подумал я и сел на нижнюю ступеньку, ведущую к трону. Ко мне подошла девушка и, неловко поклонившись, подала золотой бокал, в который по кругу были вставлены крупные драгоценные камни, и стала наливать вино из кувшина. Я обратил внимание на то, что запястья девушки украшали несколько золотых браслетов, искусно вырезанными на них узорами и украшенными россыпями блестящих камней.
«Ого, да это же алмазы! Как же у нее до сих пор все это не отобрали?» - удивился я и уже с любопытством посмотрел на нее. У меня перехватило дыхание. В ее внешности было все, что я считал идеалом женской красоты. Белоснежное лицо нежной овальной формы, несмотря на выраженную тревогу, было открытым и притягивало к себе. Большие выразительные глаза, в которых я хоть и чувствовал страх, смотрели на меня с вызовом и как бы говорили: «Ну и что, что я тебе разливаю вино, это просто уважение хозяина к гостю, попробуй перейти грань, и ты познаешь мой гнев». Ее губы! Нежные, чувственные, похожие на алый бархат. Мне хотелось их целовать и целовать. Я обратил внимание на упругую грудь и крутые бедра, перехваченные платьем. Про нее можно было сказать одной строкой великого поэта «...Своими ли глазами вижу я, тебя источник красоты волшебный...».
- Богра, эй Богра-а-а, ты слышишь его, - донесся до меня как будто сквозь туман голос Ирека.
- А-аа, чего? - растерянно повернулся я к Иреку.
Он расхохотался.
- Повтори еще раз, а то сестричка Артавы Мазайя завоевала разум нашего кагана, - сказал он пленному, - а ты принеси еще вина и убирайся отсюда, - сказал он красавице.
Я хотел сказать ей, чтобы она осталась, но почувствовал необъяснимую робость перед ней. Ведь великий хан может делать все, что захочет со своим трофеем. Но вместо этого я смог только залпом выпить вино.
Ирек, посмотрев на меня, снова засмеялся.
- Артава послал меня к своему главному советнику Фарасману с посланием, чтобы он немедленно возвращался в Хорезм из Согдианы, - услышал я хорезмийца. И тут все мое внимание снова вернулось к нему.
- А что делает Фарасман в Согдиане? - с тревогой спросил я.
- По приказу шаха он направился с армией Хорезма, чтобы помочь вернуть трон Согдианы саку Ишкашу.
- А большая армия у Фарасмана?
- Восемьдесят тысяч лучших воинов Хорезма, - ответил пленный тоном, в котором чувствовалась угроза, - вы схватили только меня, еще несколько посланников успели уйти от погони.
«Это и объясняет почему мы так легко смогли захватить столицу Хорезма и почему Артава еще не выступил против нас», - заволновался я. Начал волноваться не потому, что сюда скоро придет огромная армия противника. Я все равно планировал на днях, награбив все, что можно, забрав оружейников, уйти отсюда обратно в свои степи. Но меня сильно беспокоило то, что Фарасман мог совершить в Согдиане. У Ужаса не было соответствующих сил, чтобы успешно противостоять хорезмийской армии, которая считалась лучшей в Средней Азии в этот период. А Парман и Фарух вряд ли смогли укрепиться так быстро, чтобы собрать нужное количество воинов для того, чтобы успешно противостоять хорезмийцам.
- А какие вести были от Фарасмана до нашего прихода? - спросил я.
Хорезмиец, услышав в моем голосе тревогу, нагло осклабился, смотря прямо мне в лицо и оголив здоровые белые зубы, от чего получил по ним прилетевшим «кубком», который за миг до этого держал Ирек.