Темнеют воды Марицы-реки, несут ледяную шугу. Берет начало Марица с отрогов гор Родоп и своим верхним течением с запада на восток орошает обширную Филиппопольскую равнину, а затем Адрианопольскую.
В верхнем течении Марицы, при впадении в нее реки Половины, лежит город Татар-Пазарджик.
Молчаливо сгрудились за спиной Сулеймана военачальники. Скоро, совсем скоро нести им ответ перед судом Абдул-Хамида. Как и какими словами будут оправдываться? Разве примут старые, мудрые судьи султана речь Сулеймана, что не по его вине завязли таборы на Шипке, и кому знать, может, сегодня Аллах был бы милостив к судьбе Оттоманской Порты?
Неожиданно Сулейман-паша говорит вслух:
— Когда повезут меня через ворота Орта Капуси[34] и палач занесет над моей шеей секиру, скажу я словами Пророка: судьба каждого правоверного записана в священной книге Аллаха. — Чуть повременив, Сулейман-паша подозвал Фауд-пашу:
— Достойный Фауд, ты покинешь Татар-Пазарджик, когда последний табор уйдет из города…
Стамбульская осень уступала зиме. Обычно зима здесь мягкая и снега с морозами редкие. Случится, лягут, а вскорости черноморские сырые ветры съедят без остатка. Оттого не только хижины бедняков, но и дома знати без обогрева.
Однако в тот военный год зима грозила быть суровой. Начались ранние для Стамбула заморозки, подули северо-восточные ветры. Но не предстоящая зима пугала османов, страшила приближающаяся армия гяуров.
В глубокой печали пребывал Стамбул.
Замерли шумные базары, по велению султана закрылись кофейни и курильницу, собиравшие по издавна заведенным традициям любителей дурманящего синего дыма, и даже сладострастные фурии, от чьих объятий не устоит настоящий мужчина, замкнулись в своих жилищах. Не слышно духовых оркестров, а в мечетях муллы посылали проклятия на головы неверных, взывали к милости Аллаха.
Тихо во дворце, будто нет в нем жизни. Военный совет при султане высказался за перемирие с Россией, и об этом послы Абдул-Хамида известили царя Александра, но ответа пака нет, а генерал Гурко наступает.
Сулейман-паша обещает задержать продвижение российской армии у Татар-Пазарджика, но султан сомневается: если не устоял на перевалах, то теперь, когда пленен Вессель-паша и все таборы пятятся на юг, слова Сулеймана просто пустой звук.
Если Гурко возьмет Адрианополь, перед ним откроется дорога на Стамбул…
Прежде чем обратиться с посланием о перемирии, Абдул-Хамид имел тайную встречу с британским послом. Султан принимал Лайарда в зале Дивана. Сухой, маленький властелин Оттоманской империи, с бриллиантовой звездой на груди, смотрел на английского посла, приподняв голову. Вел речь вкрадчиво. Он спрашивал Лайарда, какие шаги предпримет Англия, если русские вступят в Стамбул? На что британский посол ответил вопросом на вопрос:
— Насколько я понимаю, сегодня турецкое правительство не возражает, чтобы британская эскадра сменила место своей стоянки в Безикской бухте на проливы?
Молчаливым кивком Абдул-Хамид выразил согласие. О чем сэр Лайард немедленно сообщил в Лондон.
Королева Виктория обратилась к кабинету, требуя принять срочные меры по спасению Турции. Биконсфилд убеждал лордов, но единодушия не встретил. Министр иностранных дел лорд Дерби пригрозил Биконсфилду отставкой, а статс-секретарь по делам колоний Карнарвак, указывая пальцем на премьера, заявил категорично:
— Лорд Биконсфилд уповает на помощь британского флота, забывая, что российский солдат в состоянии перейти индийскую границу…
Из окон султанского дворца видно синее море и военные корабли Оттоманской Порты на рейде. О, дорого бы дал сейчас султан, увидев, как поднимают босфорскую волну эсминцы королевы Виктории.
— О, Аллах, — шепчет Абдул-Хамид и закатывает глаза. — Я соглашусь открыть инглизам бухту Золотой Рог. Может, орудия флота ее величества спасут Стамбул от гяуров…
Но напрасно ожидал он от Англии конкретных действий…
Возвратившись из мечети Зюба-Джами, султан, полулежа на тахте, принимал своего министра иностранных дел. Саффет-паша явился с малоутешительным известием. Император российский, отбывая в Петербург, перепоручил ведение переговоров своему брату, главнокомандующему Дунайской армией, при условии безоговорочного принятия всех требований России. Султан сел, поджав ноги:
— Гяуры занесли над нами ятаган, и мы должны предупредить их, даже горькой ценой.
— Великий султан, они лишают нас народов и земель, веками приносящих нам изобилие.