— Я думаю, ваше величество, этим актом Биконсфилд пытается поднять дух турецкой делегации, когда она сядет за стол переговоров.
— Весьма возможно. Но если это так, то могу сказать, Биконсфилд от Дизи недалеко ушел, также пачкает в свои штанишки.
— С вами, ваше величество, нельзя не согласиться, однако лорд Биконсфилд ненавидит нас не меньше, чем когда он носил короткие штанишки юного Дизи. И прежде, и теперь британский кабинет охотнее воевал бы с нами австро-венгерскими солдатами. Но нам все-таки будет довольно неприятно, если введем армию в Стамбул под жерлами пушек английской эскадры. Тем более на ратные подвиги кабинет лордов усиленно подбивает королева Виктория.
Александр поморщился:
— От грязной ганноверской свиньи визга и в молодости было предостаточно, но вы все оказываете на меня нажим, даже брат Николай, и я вынужден вам уступать. Хотя убежден: российские стяги над Стамбулом сделали бы султана более уступчивым при подписании мира.
— Но, ваше величество, это увеличит агрессивность Биконсфилда, Андраши и Бисмарка на предстоящем конгрессе[35], коего нам никак не избежать. Перед российской дипломатией нелегкая задача — отстоять условия мирного договора, каковой мы заключим с Портой.
— Вы считаете, Европа настоит на конгрессе?
— Ваше величество, это реальность.
— Александр Михайлович, я понимаю, мы вынуждены будем согласиться на мирный конгресс, если таковой потребуется, и вам на нем предстоит не единожды скрещивать шпаги, не уступайте достигнутого российской армией… Для России славянский вопрос — ее собственное дело, здесь полумерами не обойтись. Когда конгресс, дорогой Александр Михайлович, станет реальностью, заранее уведомите Лондон, Вену и Берлин: мы готовы вести разговор лишь по вопросам, затрагивающим общеевропейские интересы. Я имею в виду проливы.
— Именно об этом, ваше величество, я уже уведомил советника Жомини. По остальным пунктам мирного договора с Оттоманской Портой Россия сохранит твердость, даже если нас оставят в одиночестве, а уж коварная троица к тому стремится.
— Уповаю на вашу мудрость, князь, не знаю, какой наградой и одарить вас.
— Покоя жду вечного, ваше величество, а Господь и Россия воздадут мне должное.
Александр отвернулся, бросил раздраженно:
— Вы свободны…
В тот же день в доверительной беседе Горчаков сказал Милютину:
— Армия, любезный Дмитрий Алексеевич, исполнила свой долг, теперь слово за дипломатией. Однако предвижу баталии грознее плевненских. Биконсфилд, Андраши и Бисмарк мечтают видеть нас в положении Осман-паши, ан мы не турки.
— Согласен с вами, Александр Михайлович, на Германию сегодня мало надежды. Она держится довольно определенно, заявляя, что должна щадить Австрию.
— Скажу вам больше, любезный Дмитрий Алексеевич, я начинаю улавливать, как даже Франция поддакивает Англии. Складывается впечатление, что против России опять вся Европа. Вот вам и библейское: благодеяние наказуемо.
— Вы имеете в виду?..
— Опять-таки Францию, каковую немногим более двух лет назад Россия спасла от пруссаков.
— Не ошибаетесь ли вы, Александр Михайлович, в своем суждении о французском правительстве?
— Мое чутье меня не подводило. Стоит лишь проанализировать последнее заявление герцога Деказа.
— Но он только министр иностранных дел Франции.
— Любезный Дмитрий Алексеевич, хочу напомнить вам: известные действия министров иностранных дел есть отражение внешней политики государств. — Горчаков потер руки, сказал с чувством какой-то горечи: — Ах, как бы я желал, чтобы мой тонкий нюх на сей раз обманул меня…
Преображенец Силантий Егоров под Филиппополем сражался в самом горячем месте, где преображенцам предстояло перекрыть дорогу армии Сулейман-паши.
Сражение хотя и было неудачным для турок, но Сулейману-паше, однако, удалось прорваться и увести таборы на Адрианополь. Но Гурко преследовал его. Сулейман-паша думает: этот гяур буквально кусает его за пятки.
Турецкий военачальник злой. Готовый предстать перед грозными очами Абдул-Хамида, вот уже несколько суток проведя без сна, он последними словами поносит гяура Гурко, и никак не может взять в толк, как ему удалось перебраться зимой черев Балканы, и, сохранив силы, не давать передышки турецким военачальникам, и даже оказать помощь генералу Радецкому пленить Вессель-пашу. А теперь белый генерал Скобелев тоже включился в погоню за ним, Сулейман-пашой.
35
Речь идет о Берлинском конгрессе 1878 г., созванном для пересмотра условий Сан-Стефанского мира по инициативе Великобритании и Австро-Венгрии, выступавших против усиления позиций России на Балканах.