Антуан, не в силах более сдерживаться, вскочил и откинул с колен Сантена прикрывавший ему ноги плед. Бывший учитель посмотрел вниз и чуть было не лишился чувств. Вместо ног ниже колен торчали голые кости, мясо же с них было аккуратно срезано. Мастер Пьер закричал, но не от боли, а от ужаса и шока, который он испытал от увиденного. Антуан же заботливо прикрыл ноги пледом.
– Не надо так громко кричать. Вас все равно никто не услышит. И вам пока что не больно. Вы все еще находитесь под действием наркотика.
– Боже, Боже мой! – запричитал Сантен. – Вам это так даром не пройдет. Вы будете за это наказаны. Господи, какой ужас! Вас все равно поймают. Да, поймают. Вас видел мальчишка, сын домохозяйки. Я знаю, он приносил вам письмо от Наккара.
– Ах да, совсем забыл вам сообщить печальную новость. Мсье Наккар, мой дорогой учитель, к сожалению, заживо сгорел в доме, в котором он снимал квартиру. Там же сгорел и мальчишка. Это произошло вчера ночью, когда он в полнейшем опьянении вернулся с веселой пирушки.
В этот момент в комнату вошел Ежевика, уже переодетый в свое обычное платье. Он шепнул пару слов Мяснику, который коротко кивнул Антуану.
– Дорогой учитель, я приглашаю вас на ужин. Несите его, – распорядился Антуан, указывая Мяснику и Ежевике на кресло, к которому был привязан пленник.
Те взялись с двух сторон за ручки кресла, подняли его и понесли следом за Антуаном в тот же самый зал, в котором не далее как вчера Сантен так глупо попался в расставленные маркизом силки. В зале стояли на некотором расстоянии друг от друга два маленьких столика, сервированных с особым изяществом. В отдалении высилась китайская ширма.
Пьера Сантена усадили к столику, и Люка развязал ему руки.
– Только брыкнись, – предупредил он его и показал большой нож, зажатый в кулаке. – Буду отрубать пальцы. Хотя куда ты побежишь на таких-то ногах. – Мясник ухмыльнулся.
– Немного вина, – предложил Антуан, севший за столик напротив, около которого стояла ширма. – Боюсь, что действие наркотика скоро закончится, и вы будете испытывать, мягко говоря, дискомфорт.
По лицу пленника катились слезы. Филипп подошел и налил из откупоренной бутылки вино в его бокал.
– В вине опий, – подсказал он.
За ширмой заиграла музыка. То был приглашенный Антуаном итальянский квартет, исполнявший «Времена года» Вивальди, любимую музыку юного маркиза.
– Господа, господа, меня удерживают здесь насильно! – закричал музыкантам мастер Пьер.
– Успокойтесь, мой дорогой учитель, – мягко оборвал его Антуан. – Кричать за ужином – это вульгарно. К тому же музыканты вас не понимают. Они итальянцы и знают только итальянский язык. Я перед ужином сказал им, что вы – мой сумасшедший брат, у которого сегодня день рождения, а потому я решил сделать для вас праздничный ужин. Так что не отвлекайтесь и наслаждайтесь едой.
Де Ланж сделал Филиппу знак рукой, и повар тут же внес и поставил перед мастером Пьером закрытое куполообразной крышкой блюдо, из-под которого шел аромат, возбуждающий аппетит.
– Посмотрим, что там, – с лучезарной улыбкой на лице предложил Сантену Антуан.
Филипп эффектным движением поднял крышку, и взору мастера Пьера открылся великолепный кусок мяса.
– Что это? – недоверчиво спросил он.
– Это, мой дорогой учитель, – все так же улыбаясь, сообщил Антуан, – ваша собственная нога, зажаренная целиком вместе с артишоками и тыквенными семечками для придания большего аромата и политая соусом с трюфелями, посланными несравненным дядюшкой Франсуа, который не смог к нам приехать, а потому послал эти замечательные деликатесы. Ешьте, это должно быть очень вкусно. Филипп так старался, вымачивал мясо в маринаде почти целый день.
Сантена передернуло. Мастер масонской ложи, не отрывая взгляда от лежащей перед ним его ноги, выпил вино и взялся за вилку и нож.
– Нет, пожалуйста, я не могу, – взмолился он и хотел было отложить приборы, но Мясник придвинулся к нему и угрожающе помахал ножом.
– Ешьте, – бесстрастным тоном приказал Антуан.
Сантен, жалобно глядя на свою ногу, отрезал от нее маленький кусочек, подцепил его на вилку и поднес ко рту. Руки его задрожали, кусок упал. Сантен вновь поднес его ко рту. Антуан, не отрываясь, смотрел, как его враг ест сам себя. Мастер Пьер проглотил кусок мяса, пожевал, и его тотчас же вырвало.
– Нехорошо так поступать, – сказал маркиз. – Вас, мой дорогой учитель, пригласили в приличное общество, поэтому извольте вести себя подобающе, а не портить аппетита другим. Унеси его, – приказал он подошедшему Ежевике.
Когда горько плачущий Пьер Сантен, бывший учитель маленького Антуана, мастер Парижской масонской ложи, был вынесен из пиршественного зала, де Ланж знаком пригласил Мясника разделить с ним трапезу.
– Никогда ничего вкуснее не пробовал, – сказал Люка, доедая ногу.
– Мой двоюродный прадед, архиепископ Тосканский Антонио Медичи был прав, – заметил Антуан. – Нет ничего вкуснее врага! С этим не поспоришь.
ЭПИЛОГ
Что же случилось в дальнейшем с героями книги?
Пьер Сантен прожил еще неделю. Антуан ежедневно кормил его, наблюдая, как его враг поедает самого себя. За время, проведенное в плену, Сантен съел обе ноги, одну руку и часть груди. Через неделю он скончался в страшных муках, так как по приказу маркиза ему перестали давать наркотики.
Франсуа Нуаре умер через год после описанных событий. До этого он успел обзавестись новой псарней и обучить искусству поиска трюфелей пятерых собак. Умер же дядюшка Франсуа во время очередного поиска трюфелей спокойно и мирно.
Филипп был оставлен Антуаном сторожить дворец, в котором он тихо и счастливо прожил без малого еще пятнадцать лет. Умер же Филипп по причине сильной простуды, лежа в постели, окруженный заботливым вниманием докторов и сиделок.
Ежевика вернулся в родной Бордо. На прощание Антуан подарил ему ренту в двадцать тысяч годового дохода. Взамен маркиз потребовал, чтобы Ежевика до конца своей жизни заботился о могиле маркизов де Ланж, что тот и делал. Ежевика женился, у него родилось семеро детей. Он никогда более не вспоминал о тех кошмарах, которых он был свидетель, и уж тем более никому об этом не рассказывал.
Люка по прозвищу Мясник отправился следом за своим маленьким господином в Италию. Там он пристрастился к растлению молоденьких девушек, кои в избытке поставлялись им Антуану. Случайно подцепив в каком-то борделе сифилис, Мясник долго страдал этой болезнью, которую лечили лишь ртутью, от которой он и умер в жестоких мучениях. Антуан оплакивал своего верного телохранителя.
Сам же Антуан, маркиз де Ланж, потомок герцогов Медичи, сразу после смерти Сантена уехал в Италию, где поселился во Флоренции на вилле, оставленной ему двоюродным прадедом Антонио Медичи, архиепископом Тосканским. Антуан прожил удивительно долгую жизнь. Лишь одного года не хватило ему, чтобы встретить новый, XX век. За время своей жизни Антуан выпил кровь и съел плоть более двухсот пятидесяти девушек. С годами потребности его организма все более ограничивались, поэтому в старости он мог растягивать одну девушку на несколько месяцев. Его несколько раз подозревали в вампиризме и каннибализме при покупке у бедных крестьян девственниц, но ничего доказать так и не смогли. Антуан часто переезжал с места на место, пока наконец не обосновался на Сицилии, где его уже никто не осуждал и где он благополучно окончил свои дни. Недалеко от Палермо сохранился склеп, в котором был похоронен маркиз де Ланж. Он так и не женился и не оставил после себя никакого потомства. Великий род Медичи прервался на нем.