Гурон очищает разум и оценивает ситуацию, распределяя свое внимание между тактическими данными, всплывающими в виде гололитов, и картиной, которую он видит своими глазами. Рокот варпа в его сознании, беззвучные предупреждения, которые он испытывает, когда опасность близка, молчат, но это не значит, что он будет считать, что все в порядке. Слишком уж похоже на Губительные Силы: они оказывают милость, а потом отзывают ее в удобное для себя время.
— Контакт! — призывает магистр ауспекса и выдает координаты и траектории. Артиллерийские офицеры приступают к расчетам, направляя орудия Призрака Разрушения на вновь прибывших на территорию Нового Бадаба. Боевая баржа — не самое подходящее судно для ведения межкорабельной войны: ее главная задача — обстреливать планету перед высадкой штурмовой волны космодесантников, — но это не значит, что она не сможет удержать свои позиции, особенно на коротких дистанциях. Если нарушители подойдут достаточно близко, они, конечно же, узнают, каково это — оказаться под ударом абордажной партии космических десантников; проблема в том, что Гурон взял с собой в рейд лишь небольшое количество своих лучших солдат, и поэтому он не может устроить ту резню, на которую был бы способен в оптимальных условиях.
Он смотрит на тактический ауспекс, который начинает обновлять информацию, поступающую на сенсоры Призрака, и по его телу пробегает холодок.
— Кровь Варпа… — вздохнул он, и кислотная слюна потекла по его нижней губе. — Что это?
— Это… — заикается магистр ауспекса.
— Дайте мне идентификатор! — рычит Гурон, его голосовой синтезатор трещит от ярости. Он видит, что это такое, и видит, что его сопровождает, но имя подскажет ему, с чем он действительно столкнулся.
Мастер ауспекса поворачивается к нему с лицом, лишенным всех эмоций, кроме отчаяния.
— Повелитель, это «Честь Макрагга» и еще двадцать кораблей значительных размеров.
Линкор класса Глориана. Шестнадцать миль величественности, построенный во времена, предшествовавшие Великому Крестовому Походу, и оснащенный достаточным количеством оружия, чтобы в одиночку уничтожить флот меньших кораблей. Это реликт другого времени, когда человечество было полно сил, а покорение галактики казалось его судьбой.
Это флагман Робаута Жиллимана.
— Сближение! — приказывает Гурон, но даже когда его разум отказывается от идеи сразиться с «Честью Макрагга», какая-то его часть приходит в восторг от мысли о том, что ему предстоит встретиться с примархом на поле боя. Тактический гений Гиллимана всегда считался непревзойденным, но это было десять тысяч лет назад. Он вернулся в галактику, которая наверняка изменилась до неузнаваемости, и вошел в место сосредоточения власти Гурона. Даже примархи могут быть излишне самоуверенны.
Кроме того, две вещи остаются верными. Во-первых, хотя данные об Ордене, послужившем прародителем генов Астральных Когтей, затерялись в несовершенной и лабиринтообразной системе записей Империума, Ультрамарины считаются одним из главных кандидатов. Гурону было бы очень забавно сразиться с примархом, чей генетический материал, возможно, и создал то тело, которым он сейчас обладает.
А во-вторых, он дрался и плевался, сражался и имел дело с почти непостижимыми силами, чтобы сохранить это тело, привязанное к его духу, и если его существование должно закончиться, то попытка нанести смертельный удар Мстящему Сыну кажется достойным способом.
Он вдыхает.
— Приготовиться к…
— Честь Макрагга вызывает нас! — восклицает офицер вокса, а затем трусит в ожидании болезненного или смертельного возмездия, ибо она начала говорить так же, как Гурон, и поэтому перебила его.
— Принять, — приказывает Гурон. Это важнее, чем наказывать члена экипажа.
Статика шипит и превращается в голос. Он глубокий и мощный, каким никогда больше не будет голос Гурона, но это не голос примарха. Это голос космодесантника, и Гурон узнает его.
— Приветствую тебя, Владыка Мальстрима, — гремит он. — Я возвращаюсь с военными трофеями.
Губы Гурона кривятся. Он не смотрит на Даллакс: он заметил ее внезапную, отчаянную надежду, когда было объявлено название нового корабля, и чувствует ее сокрушительное отчаяние, когда всем им становится ясна реальность. В любое другое время эмоциональное потрясение инфокузнеца позабавило бы его, но сейчас он должен уделить этому событию все свое внимание.