— Вернгар, — прохрипел он в ответ. — Вижу, ты не утратил склонности к драматизму.
Четыре
Лорд Вернгар Отступник, как полагает Гурон, в полной мере соответствует образу отступника Астартес. Он высок и крепок, а его лицо еще не настолько испорчено мутациями или боевыми повреждениями, чтобы лишиться благородного, хотя и несколько сурового облика. Его доспехи уже были кроваво-красными, ведь когда-то он был Обагрённым Ангелом, одним из бесчисленных сыновей Сангвиния, но был изгнан из Ордена за то, что настаивал на том, что Красная Жажда, поразившая их, на самом деле была прикосновением Хаоса. Теперь капли крови с крыла летучей мыши на его наплечнике заменены на когти Красных Корсаров, а его доспехи увешаны жуткими трофеями.
Однако Гурона беспокоит не это. Его беспокоит то, что Вернгар — не простой космический десантник, отступник или кто-то еще; он по-прежнему талантливый командир и лидер, и хотя он потакает жажде крови, которая настигает его в бою, он не впадает в Черную Ярость и не теряет рассудок. Вернгар в высшей степени злобен, но при этом держит себя в руках. Возможно, это результат какой-то его собственной сделки с богами Хаоса: Гурон знает, что это вполне возможно. В общем, Вернгар способен подняться в рядах Красных корсаров еще выше, чем он уже поднялся, и это будет проходить не так тихо и спокойно, как в лояльном Ордене.
Гамадрия Гурона тихонько похлопывает его по плечу, предупреждая, но он и так прекрасно осознает опасность. Никто из бывших Астральных Когтей еще не осмелился бросить вызов его лидерству, и он не верит, что они это сделают, но новички? Те, кто перешел на его сторону за десятилетия после Бадабской войны, имитируя тем самым его великое предательство Империума? У них меньше причин для преданности, и теперь некоторые из них начинают приобретать значительную власть и влияние с помощью хитрости, интриг и простого кровопускания.
Он попал в гнездо гадюк, и ему следует быть начеку.
— Повелитель? — спрашивает Арменней Вальтекс, и Гурон понимает, что Магистр Кузницы смотрит на него с ожиданием. Как, впрочем, и все остальные присутствующие.
Что ж, это военная палата Тернового Дворца. Этого следовало ожидать.
Гурон переводит взгляд на Вальтекса, затем на Вернгара, стоящего на противоположной стороне гололитового стола со шлемом под мышкой и прикрепленным к спине могучим громовым молотом Демон Бури. Отступнику каким-то образом удается в одной и той же позе выразить и почтительное внимание, и самодовольное пренебрежение — настолько, что к нему невозможно обратиться с последним, не показавшись при этом параноиком или сверхчувствительным, а это не самое лучшее впечатление в Мальстриме. Гурон выжидает еще несколько секунд, просто чтобы создать впечатление, будто он специально изучает своего подчиненного, а не погрузился в собственные мысли, а затем говорит.
— Вы схватили Робаута Жиллимана?
Его голос проносится по комнате, шипя от злобы и машинных помех. Вернгар склоняет голову и отвечает богатым тоном не раненого морского пехотинца.
— Да, повелитель. Флот Жиллимана, втянутый в Мальстрим махинациями лорда Магнуса, пал жертвой нашей ловушки, как и предвидел Кайрос Судьбоплёт.
Левая сторона верхней губы Гурона кривится в легкой усмешке. Он нетерпим к демонам, даже очень известным. Они — жалкие отражения своих покровителей, а Гурон никогда не отличался темпераментом и не терпел общения с лакеями. Демоны могут быть полезными инструментами, но при всей их силе и предполагаемых знаниях они все равно могут быть обмануты и переиграны смертными. Это делает их сомнительными союзниками в лучшем случае, даже если предположить, что их намерения искренни, а это почти наверняка не так.
— Похоже, тебя можно поздравить, Вернгар, — говорит он, приправляя свои слова бритвами едкой вежливости. — А где сейчас примарх Ультрамаринов? Он с вами? Возможно, где-то на своем флагманском корабле? Это была бы восхитительная ирония.
Гурон знает, что это не так. Во-первых, Вернгар не из тех, кто преуменьшает свои заслуги. Если бы Жиллиман был с ним, он объявил бы об этом сразу по прибытии, провел бы Владыку Ультрамара в цепях по городу, окружающему Терновый Дворец, и привел бы его в военную палату, чтобы он грелся в лучах славы своих достижений.