Даллакс пойдет за ним или не пойдет. Если она последует, то будет жить, по крайней мере, какое-то время. Если останется — умрет.
Это не настоящий выбор, но это тот самый выбор, который Империум предоставляет своим гражданам каждый день.
Два
Призрак Разрушения — боевая баржа, кулак бога, выполненный из пластали, железобетона и адамантия. Длиной в семь с половиной миль, он ощетинился оружием — от орбитальных бомбардировочных пушек до термоядерных лучеметов. Он сравним с флотом меньших кораблей. Ему тысячелетия, и он — монарх среди пустотных кораблей.
Гриза Даллакс чувствует себя так, словно ей разрешили войти в самую святую святыню, лишь затем, чтобы найти ее оскверненной.
Гриза никогда прежде не была на борту корабля космодесанта, ибо ее никогда не приписывали ни к одному из благородных братств, составляющих защитников человечества. То, что она слышала о таких кораблях, представляло их как тихие, строгие места, где воины Адептус Астартес проводят время за учениями, обслуживают оружие и снаряжение, а возможно — в зависимости от Ордена и его традиций — занимаются созерцательной медитацией. В Ордене служат крепостные, которые гордятся своей службой, преданны своему делу и обучены великолепному боевому мастерству, хотя и не могут сравниться с трансчеловеческими воинами, которые являются их хозяевами. Технодесантники, посвященные в тайны Марса, будут работать вместе с техножрецами, ремонтируя транспортные средства и обслуживая сам корабль. Весь корабль будет местом порядка и спокойной цели, за исключением тех случаев, когда начинается бой, и тогда он превращается в образец сосредоточенной ярости.
На «Призраке Разрушения» нет ничего упорядоченного. В нем также нет ничего спокойного. В нем очень мало сосредоточенности, хотя Гриза признается себе, что «ярость» в нем, безусловно, присутствует.
Целые коридоры заполнены битвами, банды смертных воинов, которые не получили свою порцию кровопускания на станции Дельта-Каппа-39006, рвутся друг к другу. Некоторые из них, оскалив зубы, призывают свидетелей своих деяний, и имена, которые они называют, вызывают у Гризы дрожь отвращения. Она знает, что те, кто оставил Империум, поклоняются ложным богам, но мало что понимает в таких делах, поскольку они не касаются схем, шестеренок и передачи энергии. Она не ожидала, что услышит слоги, которые кажутся тяжелее, чем все остальные, окружающие их. Ощущение и ее реакция на него беспокоят ее почти одинаково, ведь разве это не самая иррациональная концепция? И все же ее восприятие, пусть и потенциально ошибочное, неоспоримо.
Она не идет в эти коридоры и ищет другой путь, но и в других местах не находит успокоения. Древние символы Астральных Когтей были не удалены, а разрушены, и постоянное напоминание об осквернении этого корабля — неприятная тень на задворках ее сознания, подобная ощущению периодически глохнущего мотора.
Призрак Разрушения изменился и более глубинно: в некоторых местах коррозия проступила на поверхностях, которые должны были быть устойчивы к ней, а в других внутренние структуры, кажется, расплавились и деформировались, как раскаленный воск. То тут, то там Гриза видит углубления и выпуклости в стенах, которые создают впечатление кричащих человеческих лиц, запертых в металле, и она не уверена, что это декорации. Призрак — это не неузнаваемый, загубленный адский уголок, поскольку в нем сохранилось достаточно изменений, чтобы можно было понять, какими были его форма и назначение, но это только усугубляет ситуацию.
Это разница между обнаружением пепла на месте сожженного тела и человеком, который был ужасно обожжен, но все еще живет, испуская мучительные вздохи.
В своих странствиях Гриза не остается безучастной. Она добралась до боевого судна на десантном корабле вместе с самим Гуроном, и никто из воинов, находившихся с ним, не причинил ей вреда, несмотря на взгляды, брошенные в ее сторону. Как только они достигли Призрака Разрушения, она оставила Черное Сердце позади, ибо он не предлагал ей следовать за ним, но теперь она находится в его царстве и окружена теми, кто знает Империум только как врага. Она отключила боевые протоколы своей манипулы, но оставила те, что приказывают им защитить ее от непосредственной опасности. И это хорошо, что она так поступила.
Трое мужчин набрасываются на нее первыми, с широкими глазами и улыбками, выкрикивая призывы.
— Кровь Богу Крови!
У каждого из них в руках сдвоенные цепные клинки, а их видимая кожа — а ее очень много — испещрена рельефными, обесцвеченными линиями многочисленных шрамов. Они видят лишь врага, против которого можно испытать себя.