Выбрать главу

Но Йоги Баджан в этом смысле совершенно простой - человек, намного проще, чем Муктананда или Нирмала Деви. Он послал своего ученика к боссу, чтобы тот сказал ему: «Приходите ко мне. Мне надо с вами поговорить».

Босс не мог понять, почему великий йоги зовет его, он пришел в волнение, в трепет. Он вошел в комнату, и Йоги Баджан пришел и сказал: «Босс, разве вы меня не узнаете? Я ведь Сардар Харбаджан Сингх, ваш носильщик. Неужели вы совершенно забыли меня?»

Только тогда он узнал его. Он сказал: «Но что произошло? Ты стал таким великим йоги, у тебя столько учеников!»

И тогда он все рассказал ему... что все произошло благодаря Муктананде. Все произошло из-за него!

Индийцы не могут легко избавиться от этого хлама, потому что это единственное, что они могут предложить миру. Они не могут от него избавиться. Он воняет! Но продаётся. В мире миллионы людей, которые жаждут этого, и они не знают, куда идти. Индия стала их надеждой... и их будут использовать.

Они злятся на меня, все гуру Индии злятся на меня, потому что я не принадлежу к их традиции. Я здесь не для того, чтобы кого-либо использовать, я здесь не для того, чтобы навязывать вам какую-то доктрину: индийская культура, индийская религия, и вся эта ерунда. Я здесь только для того, чтобы помочь вам освободиться от христианства, индуизма, джайнизма, буддизма. Я здесь, чтобы помочь вам быть собой, просто быть самим собой.

Мои саньясины - это не последователи, это просто мои друзья. Я люблю их, они любят меня, но у нас нет иерархии. Я не святее, чем вы, я не выше, чем вы. Это идет вразрез с индийскими «капиталовложениями». Они неизбежно будут выступать против меня.

Чаитанья Кирти, я утверждаю жизнь, а они всегда ее отрицали.

Встретив на улице свою подругу Вималу, Нирмала заметила, что та беременна.

«Ты знаешь», - сказала Нирмала, - «я бы отдала все, чтобы иметь ребенка. Но я думаю, это безнадежно».

«Я знаю, что ты чувствуешь», - сказала Вимала. - «Мой муж думал так же, но теперь все хорошо. На самом деле я уже на восьмом месяце».

«Что же ты сделала?»

«Я пошла к Свами Екэлэмэнанде».

«О, мы уже у него были» - ответила Нирмала. - «Мы с мужем ходили туда на протяжении шести месяцев».

«Не будь дурой!» - сказала Вимала. - «Иди одна!»

И они приводят различные доводы против меня. Они очень аргументированы. На протяжении веков они не делали ничего, только спорили. Но их доводы не помогут им, потому что я не исповедую никакой философии, иначе они смогли бы опровергнуть меня. Я исповедую существование, и они растеряны.

Если бы это был философский спор, не было бы проблем. Индия знала множество философий. Будда выступал против Вед, и не было никаких проблем. Махавира выступал против Упанишад, и не было проблем. Шанкара выступал против Будды и Махавиры, и проблем не существовало. Рамануджа спорил с Шанкарой; проблем не было. Это общепринятый факт, если вы спорите о философском предмете, никто не беспокоится, потому что это просто сотрясение воздуха; это ничего в жизни не меняет.

Я не говорю о философии. Я не философ, я совершенно экзистенциален. Это и создает им трудности. Им очень сложно решить, как справиться со мной, решить, что со мной делать. Отсюда, и злость, обвинения, и третьесортная критика. Они просто показывают себя. Эта третьесортная критика, которую они выдвигают против меня, просто показывает их реальность.

Они показывают свою наготу, свое уродство. А это служит моим целям.

Продавцы недвижимости в Бомбее ведут жизнь, совершенно не обремененную простыми прозаическими фактами. Один джентльмен, показывая собственность потенциальному покупателю, богатому человеку, совершенно отпустил тормоза. Он закончил свою речь словами:

«Вы знаете, что здесь самый лучший климат в стране? Вы знаете - никто никогда не умирает здесь».

И тотчас же на улице появилась похоронная процессия, медленно прошла мимо и исчезла. Агент на минуту растерялся, но быстро нашелся. Сняв шляпу, он сказал: «Бедный старый владелец похоронного бюро, умер с голоду».

Индийцы умны в спорах. Если бы я спорил, они привели бы мне тысячу и один довод. Но я не спорю, я просто указываю на луну. Мой палец - это не аргумент, это просто указатель. Не цепляйтесь за мой палец, смотрите на луну. И сейчас пришло время, чтобы увидеть луну.

Ты спрашиваешь меня, Чаитанья Кирти:

...Тем не менее, ты продолжаешь разрушать эту сгнившую культуру...

Я буду продолжать это делать. Она настолько сгнила, что есть надежда избавиться от нее, нужен лишь небольшой толчок. Я и собираюсь это сделать

И ты спрашиваешь:

В чем тут дело?

Это дело таких людей как я. Это всегда было делом таких людей как я.

Суд в Афинах сказал Сократу: «Если ты перестанешь говорить об истине, мы освободим тебя. Тебя не будут казнить». Сократ отказался, и слова его были прекрасны. Он сказал: «Это мое дело. Я не могу перестать говорить об истине. Так же как я дышу, я говорю истину. Это мое призвание».

Я хочу продолжить. Мои удары будут становиться все сильнее и сильнее, потому что мне нужно выносить на поверхность все больше и больше мусора. Я буду бить в глубину. Это хирургические удары - многие сгнившие части этой проклятой богом страны должны быть удалены. Ей нужно именно это. Лекарства не помогут, здесь нужна операция. А я готовлю операционный стол...

Это будет большим приключением. Но даже если пациент умрет, в этом не будет вреда. Тогда останется пространство, будет меньше народу. В любом случае, пациент уже мертв. Эта страна живет в посмертном времени. Он давно умер: в тот день, когда появилась идея упадка, идея о том, что золотой век подошел к концу, что мы все глубже и глубже погружаемся во тьму и в ад, эта страна потеряла качества жизни. С тех самых пор она ведет посмертное существование.

Я пытаюсь дать этой стране настоящую смерть, чтобы стало возможно настоящее рождение. Воскресение возможно только после распятия. Другого пути нет. Смерть – это возможность для жизни вернуться, поэтому не бойтесь смерти! На самом деле, жизнь и смерть это не противоположности, они не противоречат друг другу. Они подобны двум крыльям, они помогают друг другу, они взаимодополняющи.

Я учу вас жить тотально, я учу вас умирать тотально. Тотальность должна стать вкусом действительно религиозного человека. И когда я говорю «действительно религиозный человек», я не имею в виду ничего сверхъестественного, ничего возвышенного или святого - я просто имею в виду невинную жизнь, обыкновенную жизнь. Я воспеваю обыкновенное, я прославляю обыкновенное, я поклоняюсь обыкновенному.

ГЛАВА 7. ТОЛЬКО ОДНОВРЕМЯ: СЕЙЧАС

(7 марта 1981 года, утро)

Первый вопрос:

Ошо, я слышал, ты говорил, что не надо ни о чем просить в молитвах. Тогда почему же Иисус говорит нам: «Когда вы молитесь, говорите: Дай нам наш хлеб насущный. Прости нам наши грехи. Не введи нас в искушение, а спаси от зла?» Иисус также сам говорил: «Отец мой, если это возможно, пусть минет меня чаша сия, не по моему, а по твоему желанию». Пожалуйста, объясните.

Дхьян Прабодх, у религии длинная история. Многое в ней - наследие прошлого. Настоящая религия, существенная религия стала возможной только сейчас, потому что человек достиг определенного возраста. В прошлом человечество было очень незрелым, не подобным ребенку, помните это, а незрелым. И оно должно было быть таким; это было необходимо, неизбежно. Я не сожалею об этом, я просто констатирую факт, что когда вы думаете о религии, вы не должны использовать категории прошлого, иначе вы утратите верную ориентацию. Мыслите категориями настоящего.

Думая о Теории Относительности, вы не привносите в нее Ньютона. Вы знаете, что он сделал большой вклад в развитие науки, но эти дни миновали. Мы благодарны ему за все, что он сделал, за все, что он смог сделать, но с приходом Альберта Эйнштейна его время закончилось. Он останется всего лишь сноской в истории научного роста.