Взвод вошел во двор милиции, по команде колыхнулся в последний раз и замер. Молодой командир сделал четкий полуоборот и приблизился к Дубровскому:
— Взвод Коммунистического полка прибыл в ваше распоряжение!
Как видно, в армии он был недавно и ему пока доставляло немалое удовольствие и командовать, и подчиняться.
Дубровский, конечно, понял это. Поздоровавшись, он обошел строй, бегло для вида осмотрел оружие и снаряжение бойцов, поблагодарил командира за оперативность, и все втроем они поднялись в кабинет начальника милиции, где уже сидело несколько ответственных работников ЧК.
Командир, так лихо распоряжавшийся во дворе, оказался из заводских. Конечно же это Володя Усов! Как Анохин не узнал его сразу? Откуда у парня взялась такая военная выправка?
Здороваясь с Усовым за руку, Анохин сказал!
— В строю взвод у тебя хорош! А как в бою? Не подведет?
Зардевшийся от похвалы командир спросил:
— А что, разве предвидится?
— Нет. Пожалуй, сейчас нет. Однако все может случиться.
— Справимся, товарищ Анохин… Ребята у нас хорошие. Все будет сделано.
Дубровский каждому поставил задачу, спросил — всем ли ясно — и объявил:
— Я иду с отрядом красноармейцев на Екатерининскую. Товарищ Анохин остается здесь. Связь держать с ним. О выполнении задания докладывать ему!
В два часа ночи красноармейский отряд бесшумно окружил штаб левоэсеровской организации на Екатерининской улице.
Двухэтажный деревянный дом, с большими частыми окнами и с нависшей над крыльцом верандой, загадочно и настороженно поблескивал темными стеклами, и в первую минуту Дубровскому подумалось, что эсерам уже все известно и они приготовились к обороне. Потом со стороны Бородинской улицы он увидел освещенное окно и понял, что ошибся в своем предположении.
В сопровождении четырех бойцов Дубровский поднялся на крыльцо, где у входной двери коротал свои часы ничего не подозревавший наружный постовой.
— Я губернский военный комиссар. Приказываю сдать оружие! — тихо приказал он и шагнул в глубь коридора, уже веря и радуясь тому, что все, кажется, пройдет без каких–либо осложнений.
Находившиеся в дежурной комнате два вооруженных револьверами и бомбами левоэсеровских боевика никакого сопротивления не оказали. В ответ на требование губвоенкома открыть комнаты для обыска, они лишь попросили разрешения связаться по телефону с Балашовым, но когда им было отказано в этом, покорно сдали и свое личное оружие и ключи.
Вскоре полсотни винтовок, два пулемета, несколько ящиков с патронами и гранатами уже были погружены на подводы. Дубровский составлял акт, когда прибежал посыльный от Анохина и сообщил, что сотрудниками ЧК при обыске одной из квартир арестованы два бывших офицера царской армии — полковники Петров и Поленов, которые, судя по документам, проживают в городе нелегально, и нужно срочное подтверждение этого военкоматом. Дубровский отлично помнил, что названные офицеры в военкомате не регистрировались. Он по телефону сообщил об этом Анохину, сказал, что минут через двадцать зайдет в военкомат и проверит еще раз, а сейчас просит совета — как быть с разоруженными левоэсеровскими боевиками, нужно ли их арестовывать?
— Сопротивления не было? — спросил Анохин.
— Нет.
— Тогда задержи их до конца операции, чтоб не было лишнего шума, и отпусти.
— Хорошо.
Но шум все–таки произошел.
Трудно сказать, каким образом узнал Балашов о том, что происходит в их штабе.
Когда Дубровский, закончив оформление акта, вышел на крыльцо, он увидел, что красноармеец с трудом сдерживает напор председателя губисполкома, пытающегося пройти в помещение. Балашов был не один, сзади него стоял невесть откуда взявшийся левоэсеровский сотрудник редакции губернских «Известий».
— Товарищ Дубровский! — закричал Балашов, заметив военкома. — Это же дикое самоуправство! Я требую объяснений! Немедленно скажите, чтоб пропустили меня!
— Пропустите! — приказал Дубровский постовому.
Они вернулись в дежурную комнату. Балашов сел за стол, в волнении расстегнул ворот френча, загнанно огляделся и вдруг закричал:
— Что здесь происходит? Я требую объяснений!
Дубровский, не отвечая, прошел к столу, сел чуть в отдалении и спокойно попросил:
— Если можно, не кричите! Я готов объяснить все и без крика. Происходит изъятие оружия!
— На каком основании? Почему я, как председатель губисполкома, не поставлен в известность?
— В данном случае я действую на основании приказа о введении в городе военного положения, который вам хорошо известен.