Таким образом Десятая кавалерийская дивизия под командованием генерал-лейтенанта графа Келлера выполнила свою задачу: крепость Перемышль была отрезана с юго-востока.
Днём14 сентября Головинский пошёл проверить условия размещения его взвода в одном из частных домов в Саноке
- Ваше благородие, господин унтер-офицер захворал и помещён в лазарет. Также вместе с ним там находятся рядовые Галкин, Табурикин, Спичакин, Иванов, Нестеров. - Доложил ему ефрейтор Веселов.
- Как заболели? Чем заболели? Сегодня же утром они здоровые были! - опешил Головинский.
- Животами они маются, ваше благородие. Может съели чего? - обескуражено пожал плечами ефрейтор.
Утром следующего дня полковой врач официально объявил, что в полку произошло массовое заболевание холерой. Этой болезнью заразились не только гусары Десятого Ингерманландского полка. Около тридцати процентов личного состава Десятой кавалерийской дивизии было помещены в лазареты. Для размещения такого большого количества больных холерой были выделены местная школа, городская больница и свободные бараки.
Немедля ни минуты, Головинский отправился навестить заболевших солдат своего взвода. В полумраке холерного барака в нос ему ударило тяжёлое зловоние. Несколько санитаров в грязных халатах бегали с металлическими тазиками от одного больного к другому, убирая у них рвотные массы и фекалии. Тем, кто корчился от болей, растирали руки и ноги.
С трудом, среди лежащих вплотную на нарах больных, Головинский нашёл унтер-офицера Петровского.
- Здравствуй, герой! - поздоровался с ним Владимир и потрогал его мокрый и горячий лоб.
- Здравия желаю, ва-а-аше бла-бла-городие! - с трудом ответил тот и застонал от боли.
- Держись, унтер-офицер! Держись!
- Помру я здесь, ва-ваше благоро-дие... Точно помру! - тихо, с отчаянием, произнёс Петровский.
- Не помрешь, Иван! У тебя лёгкая форма холеры! - убедительно соврал Головинский, стараясь успокоить больного.
- А вы, почём знаете, ваше благо-ро-дие?
- Почему я знаю? Много книг по медицине читал, симптомы у тебя холеры лёгкой формы. - Продолжал врать Владимир.
- Хорошо если так... - с нотками надежды произнёс Петровский. - Вы мне, ваше благородие, не откажите в одной любезности?
- Говори, унтер-офицер! Помогу всем, чем смогу!
- Ваше благородие, ежели я помру здесь, в этом бараке проклятом, вы уж отпишите моим родителям, что я не от поноса скончался, а пал смертью героя в бою. Погиб за веру, царя и отечество. Старикам моим это утешением станет... - слабым голосом, делая продолжительные паузы, попросил Петровский.
- Я напишу! Обязательно напишу, но тогда, когда ты, не приведи Господь, и правда погибнешь на поле брани. А сейчас писать не о чем. Я уверен, что ты через несколько дней вернёшься в строй!
- Спасибо вам, ва-ва-ваше благо-ро-ро- дие. - С трудом произнёс унтер-офицер.
- Доктор, чем я могу помочь моим солдатам? - подошёл к врачу Владимир.
- Ну если у вас, корнет, есть желание вы можете давать им питьё из бачка, который стоит вон там, в дальнем углу и менять остывшую воду в бутылках. - Безразлично посоветовал доктор с красными от бессонницы глазами.
Теперь Головинский метался от нар к нарам, давая горький напиток солдатам, клал им в ноги бутылки с горячей водой, растирал руки...
Полутёмный барак... Зловонный спёртый воздух.... Мучительные стоны и крики больных. Это для Владимира было гораздо страшнее, чем идти впереди взвода в атаку.
- Это настоящий ад! - подумал он.
Головинский бежал за горячей водой к печи, на которой стояли большие котлы, и вдруг столкнулся с каким-то человеком. Владимир поднял глаза. Перед ним стоял... сам командир Десятой кавалерийской дивизии генерал-лейтенант граф Келлер.
- Прошу прощения, ваше превосходительство! - извинился Владимир и замер по стойке "смирно".
- Представьтесь, корнет! - приказал ему Келлер.
- Ваше превосходительство, Десятого гусарского Ингерманландского полка корнет Головинский.
- Что вы здесь делаете, корнет?
- Пришёл навестить больных моего взвода и помочь им выздороветь! - объяснил Владимир, ожидая от генерала "разноса".
- Вот, господа штаб-офицеры, посмотрите на этого юного офицера! Он только начал свою военную карьеру, а заботится о вверенных ему солдатах больше, чем вы! - укоризненно сказал кому-то Келлер.
Только сейчас в полумраке барака Головинский увидел стоящих за командиром дивизии полковника Чеславского, войскового старшину Печёнкина - командира Первого Оренбургского казачьего полка и полковника Черемисинова - командира Десятого уланского Одесского полка.
- Вы видите, господа, корнета Головинского! Он игнорирует опасность заразиться! Думает о своих солдатах! А вы, господа?
- Корнет, это вы, на днях, обезвредили группу неприятеля, пытавшуюся обстрелять дивизию на марше в ущелье?
- Так точно, ваше превосходительство! - чётко ответил Владимир.
- Господин полковник, завтра, не позднее полудня, у меня должно лежать представление на награждение корнета Головинского! - приказал Чеславскому Келлер.
- Слушаюсь, ваше сиятельство! - отдал честь Чеславский.
- Господа офицеры, с сегодняшней ночи вы, все, будете лично нести дежурство в холерных бараках! - резко, без перехода, обратился к штаб-офицерам, стоявшим рядом с ним.
- Ваше сиятельство, но мы же командиры полков! - возмутился войсковой старшина Печёнкин, невысокий мужчина с загоревшим лицом.
- Выполнять мой приказ, господа! - оборвал его Келлер и направился к выходу из барака.
Возвращаясь из холерных бараков к себе на квартиру Владимир думал:
- Не приведи, Господи, мне заразиться какой -нибудь болезнью! Лежать где -то в лачуге, где темно и нет свежего воздуха. Это же хуже, чем ад! Умереть в бою! Это - достойная смерть для офицера! Ох, как прав унтер-офицер Петровский! Как он прав!
Войдя в дом, Головинский достал из походной сумы икону Христа Спасителя и принялся молиться. Он просил у Всевышнего о выздоровлении всех солдат, заболевших холерой.
Три дня Десятая кавалерийская дивизия стояла в городе Санок. Старинный польский город с древней ратушей, центральной площадью, вымощенной огромными булыжниками и костёлом, который возвышался над всеми домами, очень понравился Владимиру. Особенно поразили его горы и леса в округе.