Но лейтенант Ромашкин в общем разноголосом гоготе бомонда уже не поучаствовал. На исходе мемуара поплелся прочь — ой, чего-то мне не того… Рухнул на застланную кровать, отключился. Практики пока не хватает, лейтенант Ромашкин. Дело наживное. Практика — критерий истины. А истины — в вине. Бай! Баюшки-бай…
Пробуждение… Ай, да что говорить! Тем более, что язык деревянный — не пошевелить. Кто испытывал, тот знает. А кто не знает, тому лучше не испытывать.
Никита очнулся было, но, завернувшись в постылое одеяло, решил — еще часик!
Ага, как же! Мишка Шмер объявился, как дьявол-искуситель. С пивом!.. Две бутылки вонючего, кислого жигулевского пива. О-ох, очень вонючего, очень кислого! Никита, отхлебнув, поставил свою бутылку на стол, из горлышка медленно поползала пена.
— Эй, Ромашка! Эту дрянь надо пить быстро! Сейчас же! Иначе все пиво окажется на столе. В него, наверное, стиральный порошок на заводе добавляют. Вот, гадство! Воду пить невозможно, водка — отрава, пиво — дрянь! А «Чишма» местная -у-у-у! Одно название, что вино!.. Как жить? Что делать? С чего начать? Как нам реорганизовать Рабкрин?
— Кы… акой Рабкрин? — соображалось из рук вон плохо.
— А еще замполит! — укорил Шмер. — Рабоче-крестьянская интеллигенция! Суть — мы… Ладно, терпи до обеда, съездим в город в магазин за венгерским «Токаем»! Он как бальзам на раны действует! Считается — напиток королей!
— Королей — это вежливость… — мутно припомнил Никита.
— Это точность, — поправил Шмер. — А я тебе про «токай». Или не хочешь? Или тебе «Чишмы»?
— Бр-р!
— Бр-р! — эхом отозвался Кирпич. — Эта «Чишма» такая дрянь, что… бр-р-р!!! И вообще! Нет ничего лучше, чем наша московская «Кристалл»!
— «Черноголовка»! — возразил местечковый московский.
— Что вы понимаете! Ливизовская — самое то! — встряли великопитерские с областной судьбой.
— Так! — прервал дискуссию в зародыше Димка-художник. — Будем о водке спорить или будем дальше слушать? Нить ведь теряется!
Вообще-то о водке — пользительней. Но нежданно-негаданно поддержал «душегуб» Большеногин:
— Я ведь тоже про Забайкалье или про житье на Дальнем Востоке могу многое рассказать! Но ведь не перебиваю! Каждому свой черед!
Черед, значит… Ну, черед так черед.
(А все-таки «Кристалл!» Да ну вас! «Черноголовка»! Ливиз, плебеи, только Ливиз!)
Глава 4.
Проверяющие
В гарнизон Никита попал как с корабля на бал. Только-только освоился и нате — итоговая проверка боевой подготовки. Проверка того, к чему Ромашкин еще не успел приложить ни руки, ни ноги, ни головы. Замполит Бердымурадов пообещал, что если какое-то подразделение провалится на зачетах, снимет офицеров с должностей. Выходит, Никита запросто может пострадать за грехи предшественников. Комбат собрал со всех офицеров деньги на организацию попоек для проверяющих, немного поорал на совещаниях — и началась проверка.
Ромашкин последнюю ночь перед выходом на полигон провел без сна, переписывая лекции, заново оформляя журналы и тетрадки. Настроение препаршивейшее: куда не кинь взгляд, всюду «провал». Бердымуратов пригрозил служебным несоответствием, если за две недели Никита не переоборудует Ленкомнату. А как?! Ни материалов, ни средств на закупку, ни писаря, ни художника. К черту! Делай что должно, и будь что будет!
На танкодроме, который был вотчиной третьего батальона, лейтенант оказался впервые и очень удивился увиденной картине. За командной вышкой в тени деревьев стоял сарайчик, в котором хрюкали и визжали свиньи. В закуточке, опутанном сеткой-рабицей, кудахтали куры. У дерева гоготала парочка связанных гусей.
Славно! Гуси в яблоках ожидают своей участи. Вернее, пока без яблок, яблоки лежали в коробке. Гм! Животноводческая ферма совхоза «Тупик коммунизма имени Алсынбабаева»! Почему тупик? А потому что дальше ехать некуда! Армия, занятая сельским хозяйством и банкетами — это балаган.
На танкодроме Алсын первым делом поспешил не на командную вышку, а к курятнику. Внимательно пересчитал кур, выпил несколько свежих сырых яиц, преподнесенных ему на тарелке солдатом из обслуги «объекта». Затем комбат потрепал по холкам сытых кабанчиков, потеребил за длинную шею стреноженного гуся. Три собаки, охраняющие стратегический объект, восторженно повизгивали: наконец-то любимый хозяин здесь! Алсын бросил каждой по косточке, погладил, а затем взялся за воспитание солдата-свинаря:
— Сарай плохо вычищен! Почему коза дает мало молока? Отчего куры плохо несутся, и куда деваются яйца?
Коза? Есть еще и коза? Точно, есть. Да не одна, а с козленочком. Ну и кот рыжий в придачу — разлегся на походном столе, греясь на солнышке. Комбат швырнул в котяру камешком. Не попал, но спугнул. Котов и кошек Алсынбабаев почему-то недолюбливал. Своя своих не познаша? Сам был похож на толстенного кота, сидящего на обильной сметанно-сливочной диете.
А вот и бригада проверяющих — прибыли! Во главе с подполковником — красная рожа в паутине багровых сосудов, желтые глаза пьяницы. Он заранее вытаращился, изображая «праведный» гнев. За ним из «уазика» выпали помощники, майор и капитан. Ватные ноги их не держали, хотя солнышко только поднялось. Какими же будут к закату? Третий день проверяет гарнизон…