Телятник строим из шлакоблоков. Направляющие для опалубки уже сделаны настоящими, взрослыми строителями. Наше дело нехитрое: прибиваем доски опалубки, лопатами загружаем в бетономешалки цемент, песок и шлак — из той же котельной, после перемешивания загружаем всё это на носилки, тащим к опалубке, вываливаем, трамбуем массивными деревянными плахами.
Вроде, всё просто, но одни носилки с грузом весят килограммов шестьдесят-семдесят, удовольствие — ниже среднего. По мере застывания раствора передвигаем опалубку вверх — приходятся строить деревянные помосты. Стены телятника неуклонно растут в высоту — деревянные помосты — следом. Таскать тяжеленные носилки становится всё труднее.
Работа по установке забора представляется уже детским лепетом, сном желанным.
Руки, ноги и спину уже даже не ломит — эти части тела просто не ощущаются, нет их вовсе. Жизнь превращается в каторгу — проснулся, поел, отпахал до полной потери сил, поел через силу, доплёлся до койки, рухнул на неё, не раздеваясь, уснул тяжёлым сном — совсем без сновидений. Далее — строго по кругу.
Тогда-то я и понял, что означает словосочетание — "круги ада". Именно что — круги.
Постепенно опускаемся — в бытовом смысле.
Барак превращается в запущенное логово бомжей — на раскладушках — серое постельное бельё, кругом валяются вонючие носки и не менее вонючие портянки, старые объедки, многочисленные окурки.
Сидит на высоком барачном подоконнике бригадир Михась, курит, задумчиво рассматривает дырявые носки на своих лапах. Рядом с бригадиром пристроился приблудившийся кот по кличке Кукусь. Кот тоже внимательно изучает Мишкины пальцы — вдруг между ними кто-то съедобный завёлся?
Михась переводит взгляд на помещение, долго, с грустью вселенской, взирает на бардак этот, плюёт в сердцах, тушит хабарик об подоконник и щелчком отправляет его куда-то — между коек товарищей:
— Живём, на, как в свинарнике, на, твою мать!
Но уже ничего не сделать, усталость сильнее любви к чистоте, нет уже ни у кого сил на подвиг — хоть немного убраться в этой норе.
Приехал как-то большой проверяющий, из регионального штаба ССО. Смело дверь открыл, вошёл — и тут же выбежал обратно, стошнило его прямо на крыльцо.
Сделал пару замечаний, в помещение уже не входя, да и умчался куда-то, по делам более важным.
С личной гигиеной — ещё хуже. Холодной воды — море, вернее — целый ручей, что за бараком протекает, но вода там — ледяная, а единственный кипятильник ещё в первую неделю исчезает в неизвестном направлении. Как итог — большинство перестаёт чистить зубы, и, все поголовно — бриться.
А полноценная помывка — мечта заветная, для многих — вовсе невыполнимая. Единственный душ с тёплой водичкой — только в котельной, но очередь туда — до морковкиного заговенья стоять — не достояться. Есть тен с водогреем на автобазе, но пускают туда только блатных — комиссаров, бригадиров, прорабов всяких.
Мы то с Лёхой решили эту проблему кардинально, на третий день после приезда — спёрли с какой-то ближайшей стройки (новый барак недалеко молдавские шабашники возводили) три рулона толи, и одной местной старушке за пару вечеров заплат на крышу протекающую поставили. За это бабулька нам иногда крохотную баньку топила — аккурат к концу рабочего дня. А как остальные целый месяц без мытья нормального обходились — мне до сих пор не понятно.
Потом то попроще стало — в конце июля погода жаркая установилась, вычистили с десяток бочек двухсотлитровых пустых — из под химии какой-то, в чёрный цвет выкрасили. Половина — для мытья тел грязных, другая — для постирушек. С утра дежурный их водой из ручья наполняет, солнце работает на совесть — к вечеру тёплой воды — хоть залейся. Очерёдность купания в бочках тупой честный жребий устанавливает, ни каких тебе привилегий пакостных — демократия полная — все строго по очереди, друг за другом в бочки влезают. Сомнительна такая гигиена, но ничего не поделаешь — другой то нет.
Одновременно приходят две новости. Первая — возвращается часть отряда, отправленная на вторичную промывку золота. Вторая — в магазин Леспромхоза завезли спиртное. И ни какую-нибудь дрянь, а настоящее "Яблочное" в бутылках по 0,5 литра, шестнадцать — на — шестнадцать. По прямому договору с кубанским колхозом "Путь к коммунизму!" — лес в обмен на портвейн. Братьев усталых, с приисков золотых приезжающих, надо встретить достойно? Надо!