— В своих желаниях я и сам иногда не уверен…
Картины Джулии Вуд были похожи на истертые временем полотна экспрессионистов — бешенство красок вокруг реалистично исполненных портретов, тщательно нарисованные потертости холста и не менее тщательно нарисованные трещинки поверхности.
— Зачем вы придает вашим полотнам такой потрепанный вид?
— Все, что изображает художник, отражает состояние его души в момент творчества, — ответила Джулия. — По-моему, это прописные истины…
— Вам говорили, что у вас умные глаза? — неожиданно для себя спросил Боксон. — Простите…
— Иногда мне говорят, что у меня чересчур умные глаза, — ответила художница. — И временами мне это мешает…
— Ну вот! — сказал Боксон. — Я был уверен, что вы — женщина без комплексов…
— Вы не ошиблись, от всех своих комплексов я избавилась в кресле гинеколога…
Боксон помолчал, обдумывая фразу, потом произнес:
— У вас потрясающая способность ставить собеседника в тупик…
— Своим собеседникам я всегда оставляю шанс выйти из тупика.
— И что я должен сделать для такого маневра?
— Наверное, об этом вам следует догадаться самому…
Боксон молча прошелся вдоль стен, рассматривая картины. Джулия Вуд рискованно экспериментировала с оттенками света, иногда работа кистью казалась нарочито грубой, но, приглядевшись повнимательнее, можно было понять всю тонкость рисунка — все картины отличались прилежностью исполнения и несомненным дарованием.
Боксон услышал все те же мягкие шаги мокасинов и, обернувшись, увидел, как Джулия уходит из зала, небрежно размахивая пустой фарфоровой чашкой.
…Вечером, в клубе «Катанга», подружка симпатяшки Сэлли, сев Боксону на колени, прощебетала:
— Барни сказал, что ты очень тоскуешь и что Сэлли тебе неинтересна. Это правда?
— Скорее всего — да…
Подружку звали Бетти, от полного имени — Элизабет («Меня назвали в честь королевы!» — с гордостью сообщила она). Татуировка на груди действительно присутствовала — вокруг соска с профессиональным мастерством был изображен глаз с длинными ресницами и со слезой. Так как Сэлли временно перебралась к Барни Киффу, Бетти привела Боксона в маленькую квартирку, которую девчонки снимали на пару. На стене висел портрет совсем юного Майкла Джеггера, напротив дебильно улыбались парнишки из «Бэй Сити Роллерс». На оконном стекле губной помадой было выведено: «Привет, солнце!». На подоконнике валялись пустые сигаретные пачки и стопка грампластинок.
— Посмотри в холодильнике, — крикнула Бетти из душа, — там было пиво!..
Пива в холодильнике не было. Холодильник вообще был совершенно пуст, а из морозильной камеры уныло свесились сталактиты сосулек.
«Пожалуй, хватит! — подумал Боксон. — Ещё одна такая Бетти, и я привыкну к грязным лондонским простыням…»
Посреди ночи за стеной начали ругаться соседи.
— Он безработный, — объяснила Бетти, — а она посудомойка в ресторане. Недопитое клиентами успевает сливать в бутыль и приносит домой. Пьют вместе, потом он её бьет. И ещё она собирает окурки в пепельницах, достает табак и тоже приносит ему — он курит самокрутки…
Утром Боксон отсчитал деньги (Бетти спрятала их под подушку), доехал на такси до пансиона «Кроссроудз», позавтракал вместе с пансионерами, усмехаясь про себя над любопытствующими взглядами, поднялся в свой номер, минут пятнадцать стоял под душем, развлекаясь переключением горячей и холодной воды, и с наслаждением вытянулся на накрахмаленной хрустящей простыне.
Через три часа его разбудила миссис Гроверстон.
— Мистер Боксон, вас немедленно требуют к телефону!
Чертыхаясь и нехорошо поминая всех тех, кто знал этот номер, Боксон подошел к аппарату:
— Привет, Чарли, это Джейми Мак-Рэй! Нынче дурное утро — нашего лучшего друга Джо Стокмана нашли с перерезанным горлом!..
Глава вторая. К северу от Темзы
Редактор отдела криминальных новостей газеты «Мэйл» задумчиво перебирал сверкающие глянцем фотографии мертвого американского вербовщика. Многополосная тема лежала на поверхности — ещё месяц назад один из репортеров записался на прием к американцу, но интервью не получилось — Джо Стокман спросил, сколько стоит фотокамера, и что репортер будет делать, если такая хрупкая вещь совершенно случайно разобьется на каменных ступенях лестницы отеля. Газетчик, в юности бывавший активным участником пацифистских манифестаций, попытался вслух рассуждать о тупых милитаристах и тем самым окончательно провалил беседу. (Впрочем, в те дни имелась другая тема для репортажей: Лондон посетил румынский лидер Чаушеску; некоторые особо активные эмигранты, вырвавшиеся из придунайских концлагерей, вслух мечтали о применении чего-нибудь осколочного и крупнокалиберного, а особо яростные призывали бывшего короля Михая возглавить вооруженный поход на Бухарест. Лондонская полиция провела очень тревожные сутки, а репортеры не отставали от правительственного кортежа ни на минуту.)