— И я должна броситься вам на шею?
— Не обязательно, — покачал головой Боксон, — вполне достаточно сказать: «Привет!»…
— Привет, Чарли! — она подняла свой бокал. — Меня зовут Инга. Откуда ты знаешь Барни?
— Однажды в Сенегале он угостил меня сигаретой.
— В Сенегале? — недоуменно переспросила Инга, и тут же догадалась: — А-а, легионер…
— Нас много — вышедших оттуда…
— А обратно?..
— Мне хватило первых пяти лет…
Инга задумчиво посмотрела на свой бокал.
— Что будем пить? — спросил Боксон.
— А ты уверен, что я буду с тобой пить? — её синие глаза встретились с глазами Боксона.
— Но если предстоит угрохать одинокий вечер… Почему бы и нет?
— Ты нагл, как все легионеры…
— И точно так же одинок…
— Тебе не надоела эта чушь?
— Сестренка, суммы наших гонораров совпадают… И ты, и я, работая, рискуем не увидеть утро…
— Ага, и перед сном ты прочитаешь вслух Шекспира…
— Евангелие мне не по зубам…
Она смеялась, закрыв ладонями лицо, потом взяла бокал, и показала им на свободный столик:
— Пойдем, легионер, расскажи мне какую-нибудь историю…
Боксон сделал Корнелиусу знак: «Повторить!». Бармен невозмутимо кивнул. «Хороший жест, превосходная школа, — подумал Боксон, — если бы он подмигнул, то оказался бы вульгарен…»
— Итак, Чарли, в Сенегале Барни угостил тебя сигаретой. А что потом? Инга вытянула из пачки сигарету, Боксон щелкнул серебряной зажигалкой.
— Потом… — он на секунду задумался, вспоминая. — Потом офицер скомандовал «Марш!», и мы побежали. Закурить я смог только вечером. На следующий день Барни занял у меня несколько франков и предложил прогуляться в бордель…
— И ты рассказываешь об этом всем своим знакомым?
— Нет, только тем, кто слишком любопытен.
— Слушай, легионер, а не послать ли тебя к черту?
— Мне не придется далеко идти — во-первых, а во-вторых — я не претендую на особенную близость, мне просто грустно, когда такая красивая женщина пьет в одиночестве…
— И ты решил меня развеселить?
— Неужели я похож на уличного клоуна?
— Похож! Особенно рассказом про бордель.
— Но я же ничего не рассказал…
— А разве случилось что-то особенное?
— Вроде того: на обратном пути мы подрались с венграми из артиллерийского дивизиона.
— Несчастные мужчины — все заканчивается дракой…
— Несчастные женщины, — печально улыбнулся Боксон, — все заканчивается одиночеством…
Инга посмотрела на него столь жестким взглядом, что Боксону стало неуютно — все-таки надо знать меру, откровенность не есть цинизм…
— Вот что, легионер… — Инга машинально поправила прическу. — Мое время стоит дорого, и терять с тобой вечер — слишком большая роскошь для меня…
— Если язык не поворачивается назвать сумму — напиши её. Параметры отсюда и до утра. — Боксон пододвинул к ней спичечный коробок и протянул авторучку. Инга деловито начертала несколько цифр и поставила символ британского фунта стерлингов. Боксон посмотрел на сумму, потом аккуратно закрасил её короткими штрихами:
— Согласен!
— Деньги вперед. Чеки не принимаю. Оплатишь такси.
…Боксон проснулся совсем рано, только-только исчезли утренние сумерки. Инга села на постели, потом склонилась над ним:
— Как дела, малыш?
— Меня давно не называли малышом…
— Мамочка лучше знает, как тебя называть…
— Ты так и не заснула?
— Мамочке не положено спать — она должна хранить своего малыша… Кофе?
— Только пополам с тобой…
Она склонилась ещё ниже, провела языком по его груди.
— Я не могу покидать моего малыша, кофе уже готов…
Она подошла к окну, потянула за шнур, ослепительно-белые шелковые шторы разъехались в стороны, открыв огромное, от пола до потолка окно. Восходящее солнце наполнило комнату почти дневным светом, и элегантные настенные светильники сразу же оказались совсем не к месту. Фигура женщины в солнечных лучах являла совершенство.
Инга подкатила к кровати стеклянный сервировочный столик.
— Сливки, сахар?
— Все вместе.
Они пили восхитительный кофе, ели нежнейшие круассаны с ананасовым джемом, потом снова занимались любовью.
— Мужчины — большие дети, а детям нужна мамочка, — сказала позже Инга. Глупые бабы этого не понимают…
— Многие дети хотят выглядеть взрослыми…