— Нет никаких оснований связывать вашу поножовщину с уже раскрытым убийством из ревности! Тем более, что этим занимается не наш отдел!.. — у полицейского было два билета на сегодняшний футбольный матч, в кои веки он собирался пойти со старшим сыном, а эта драка между двумя подонками-наемниками и так отняла слишком много времени, как бы не опоздать…
— Вероятно, вы правы, сэр! — миролюбиво согласился Боксон. — И как долго вы собираетесь держать у себя моего незадачливого оппонента? Может быть, вы позволите нам уйти вместе, мы выпьем пива и помиримся… Дорогая, — он обратился к удивленной Джулии, — я сейчас провожу тебя до такси, а потом немного прогуляюсь с моим лучшим другом Пинки, ты не против?..
… — Прости меня, Джу!.. — шептал он ей на улице. — Эти болваны вознамерились отпустить Пинки под залог, это страшно, я должен добить гада… Прости меня, мне было хорошо с тобой!..
— Иначе нельзя? — она все понимала, слишком хорошо все понимала. — Никак иначе нельзя?
— Можно, Джу! — он поцеловал её. — Но когда он придет к тебе, меня может не оказаться рядом…
Боксон вернулся в полицейский участок, весело подмигнул стонущему в железной клетке загипсованному Пинки, обратился в сержанту:
— Сэр, я готов забрать свое заявление, если мой приятель сделает то же самое. Мы уйдем вместе и не будем более вам досаждать. Как вам мое предложение?
Сержант задумался, взглянул на часы.
— А как же ваше обвинение мистера Файфера в убийстве?
— Вы же все равно им не верите, пусть громкое дело раскроет сержант другого участка… В горле пересохло, сэр, у моего приятеля — тоже, отпустите нас выпить пива, а завтра мы обязательно вернемся, а?.. Ну, подрались мы, я сгоряча правду рассказал, вы же все равно мне не поверили, отпустите нас, пива хочется, мне новый пиджак надо купить…
Изрезанную одежду Боксон держал в руках, на свисающих клочьях сержант разглядел этикетку. Он никогда не заходил в магазин с таким названием — не по карману, зачем попусту тратить время, все равно одежду этой фирмы можно купить разве что на распродаже бракованного тряпья… Мысль о распродаже сержанта обрадовала: ну конечно же, этот наемник покупает шмотки по дешевке, давясь в толпе домохозяек, безработных и пенсионеров! Представленная картина магазинной толкотни так развеселила сержанта, что он позволил себя уговорить — Боксон аннулировал свое заявление и вышел из участка, заботливо поддерживая недоумевающего Пинки. Его замшевую куртку Боксон надел на себя, а на плечи новоявленного приятеля накинул лоскутья своего дорогостоящего пиджака.
— Коллега, — говорил Боксон, — даже не думай от меня убежать, догоню и сломаю вторую руку…
Они зашли в маленький паб, сели в углу, Боксон заказал две кружки пива.
— Пинки, сколько человек ты убил?
— Я никого не убивал…
— Не лги мне, Пинки! Сейчас мы поедем прямо в Скотланд-Ярд, и тамошние волкодавы будут трясти тебя, как осеннюю грушу — ты или рассыплешься, или все расскажешь! Пока не уходи никуда, мне надо позвонить…
Телефон висел на стене у входа, Боксон набрал номер:
— Мелвин Хэккет? Это Боксон. Старина, ты не поверишь, но я нашел нашего потерявшегося друга… Ты угадал, но в полиции мне не поверили! Записывай адрес и приезжай, возьми с собой диктофон и дюжину кассет, этот персонаж очень говорлив и ты успеешь склепать четверть страницы в утренний номер!
Хэккет подъехал через полчаса.
— Я позвонил адвокату Бердека, — сообщил он. — Мистер Стэйтон чуть не лишился дара речи, похоже, полная невиновность клиента для него понятие невероятное…
— Позволь тебе представить: мистер Арчибальд Файфер, он же — Пинки, виртуоз клинковой бритвы. Гениален, как Паганини, и так же не понят современниками!.. Пьет третью кружку пива и молчит. Пинки, это — репортер Мелвин Хэккет, он первый в очереди на интервью!
Пинки мрачно глянул на репортера, ничего не сказал, тупо уставился на пивную кружку, наблюдая за оседающей пеной. Действие обезболивающего укола заканчивалось, и хотя гипс держал поврежденную руку в покое, до полного затихания боли было ещё далеко; врач рекомендовал несколько дней принимать анальгетики…
— Коллега Пинки слегка пострадал при попытке вооруженного нападения, говорил Боксон, пока Хэккет настраивал небольшой кассетный магнитофон, — он отказался от своего любимого инструмента, видимо, решил изменить почерк, взял нож, отточенный острее бритвы, но неудачно выбрал место и время. Ты бы видел, Мелвин, как мы веселились на соседнем кладбище, умер бы от зависти!..