Ветер высушил слезы, убаюкал своей заботой. Настасья, привалившись к израненному дереву, заснула. Сквозь сон она слышала, как кричала и кричала какая-то птица. То ли прости, прости, то ли...
- Мама, проснись!
Настасья распахнула глаза.
Рядом стоял ее повзрослевший сын и улыбался. Ветер ласково перебирал его светлые волосы. Настасья зачарованно смотрела на Антона, не в силах пошевельнутся. За спиной сына просматривался высокий, весь в черном, незнакомец. Он стоял молча и неподвижно, но Настасья ощутила исходящую от него уверенность и силу.
- Антошенька, - слабым голосом позвала сына Настасья. - Что случилось? Где ты был так долго?
Она попробовала встать, но ноги не держали. Антон опустился рядом с ней на землю, и Настасья вцепилась в его плечи, сжав так сильно, что занемели руки.
- Мамочка, - Антон говорил тихо, и Настасья плохо разбирала слова. Слезы катились из ее глаз, мокрые щеки стыли на холоде, она дрожала и, заглядывая сыну в лицо, все спрашивала:
- Что же с тобой случилось, сынок?
- Мамочка, - повторил ее единственный сын, ее пропажа, - со мной все хорошо, я помогаю людям. Я сам решил остаться. Мамочка, прости меня, прости, что не давал о себе знать.
Он уткнулся ей в плечо.
- О чем ты говоришь, я не понимаю. Кто этот человек с тобой? Ты жил у него? Тебя не обижали? - Настасья вытерла щеки. - Ну, ничего, сейчас все будет в порядке. Мы пойдем домой, вот люди-то обрадуются. Позовем соседей, я постряпаю пирогов, и все будет хорошо. И товарища своего тоже позови.
Голос сына то приближался, то отдалялся, да и сам Антон словно плавал в каком-то мареве. Настасья терла глаза, но лицо сына по-прежнему скрывала какая-то пелена.
- Мама, слушай, - шептал Антон, - Я случайно попал в их мир. Сначала я растерялся и испугался, но мне помогли и все объяснили. Мама, много лет они защищали границы, чтобы никакие твари не смогли проникнуть в наш мир. Сейчас там ужасная разруха, много воинов погибло, поэтому нужно помочь. Мама, ты ведь сама меня учила, что нужно помогать. Мама, прости, что ничего тебе не сказал.
Антон гладил ее по волосам, заглядывал в глаза. Настасья, словно пьяная, ничего не понимая, обнимала его, гладила по спине, вдыхала родной запах.
- Ты ведь еще ребенок Антошенька, - шептала она, - Чем ты можешь помочь? Ну, какая война, какие двери в другой мир, - спрашивала, а в груди все замирало, - сынок, знаешь, как я за этот год измучилась? Пойдем лучше домой, там мне все расскажешь.
Она поднялась на ноги. Антон молчал, понурив голову.
- Мам, я не ребенок, я решил остаться, - он нахмурился и упрямо закусил губы.
Настасья смотрела на него с ужасом. Она поняла то, что он никак не решался сказать. Стало душно, она рванула с шеи платок и, задыхаясь, умоляюще произнесла:
- Нет, я запрещаю тебе.
Потом вдохнула и крикнула:
- Ты никуда не пойдешь! Я не отпущу тебя.
- Мам, - Антон взял ее руку и прижал к своей груди, - Все дети рано или поздно уходят, просто у меня вот так получилось.
Настасья мотала отрицательно головой. Говорить она не могла, голос пропал.
- Нет, - с трудом выдавила она, тяжело дыша, - ты не поступишь так.
- Мама, - Антон говорил тихо, Настасье приходилось напрягать внимание и слух, чтобы расслышать. - Помнишь, как мы с тобой каждый день ходили к нашим старикам? Помнишь, как ты говорила о том, что кто же, кроме тебя, им поможет? А ведь у них и дети были, и внуки, но ты все равно шла и помогала. И пусть наши старики крепкие, все равно ты каждый день заходила и к деду Ивану, и к деду Моте, пока он жив был. И к бабе Нине. Да и Иринка, твоя подруга, после смерти мужа только в тебе спасение и находила. Мам, я ведь с тобой ходил и тоже помогал. Так как же теперь, узнав, что в моей помощи нуждаются, я захочу уйти.
Настасья молчала, в горле еще стоял ком, но дышать стало легче. Несмотря на боль и отчаяние, она поняла, что гордится своим сыном. Гордится тем, каким он стал, как рассуждает. Что не испугался уйти в чужой мир и там помогать неизвестным людям - а люди ли они? Настасья покосилась на молчаливого сопровождающего: стоит, молчит, и чего пришел? Настасья злилась на темного, но тот, заметив ее взгляд, приложил руку к груди и поклонился.
- Антоша, - Настасья крепко обняла сына за шею, слушая, как сильно и уверенно колотится его сердце. - А как же школа?
"А как же я?" - пронзил невысказанный вопрос.
Сын молчал, Настасья обняла его еще крепче, уже понимая, что должна отпустить, что, несмотря ни на что, должна пересилить себя. Но до чего же это было трудно!
- Мам, я ведь не умер, - Антон освободился из жадного захвата ее рук. - Думаю, мы еще увидимся. Не знаю, правда, когда и как, но я вернусь, обещаю.
Настасья разглядывала лицо сына, запоминая бледные веснушки и упрямую морщинку между бровями, светлые волосы, взлохмаченные ветром.
- Хорошо, - она сделала усилие и улыбнулась. - Ты не волнуйся, ведь я всегда здесь, буду ждать, сколько понадобится, хоть до скончания века, - она грустно улыбнулась и снова стала серьезной. Опустила голову, разглядывая лесной ковер под ногами.
- Мам, а ты тете Лиде позвони, ты сейчас ей очень нужна.
Настасья вскинула удивленно глаза, но перед ней никого не было, лишь тихий звон слышался неподалеку. Настасья рванулась вперед, но пробежав несколько шагов, замерла, покрутила головой, прислушалась. Было тихо, переговаривались о чем-то сосны, в их вышине пели птицы, и ветер разносил эти звуки во все стороны света. Настасья прислушалась к себе. Она не спала, но все, казалось, превратилось в какой-то странный сон. Она обвела взглядом лес, неожиданно замечая то, что раньше не видела. Лес стал светлым, прозрачным, просматривалась каждая иголка на дереве. Каждая травинка и каждый маленький цветок, казалось, имели свой голос. Настасья слышала голос леса, а еще голос поля за лесом, глухой рокот далекого города и тихий шепот родной деревни.
Она сделала шаг - и все деревья всколыхнулись и чуть согнули скрипящие стволы. Сердце Настасьи билось спокойно, и неожиданно она вспомнила сон, в котором летала птицей. Настасья медленно, словно сомневаясь, вскинула руки, и под звон леса, под прерывающиеся голоса птиц, под шелест мерзлых октябрьских листьев, под музыку низкого падающего неба, полетела. Ее охватил восторг, а сердце стало огромным от любви ко всему живому, к каждой травинке и каждой букашке. От такой любви всегда хочется плакать, но когда выплачешься, становится легко и радостно от того, что понимаешь, что все будет хорошо, и ты будешь жить вечно. А еще от того, что и лес, и поле, и каждый зовущий к себе дом - все твое. И нет никаких отдельных миров и людей, а есть единая земля, что живет и дышит на краю огромной вселенной, где юный светловолосый паренек с упрямо сведенными бровями охраняет границы от чужаков.
Настасья верила в это и, тяжело взмахивая крыльями, продолжала полет.