С а м о х и н.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Годины испытаний, господа, требуют от каждого своей лепты.
Н и к о д и м. Личный героизм капитана Рыбейко заслуживает всяческого уважения. Но ради чего все это?
Ф и т и н ь к о в с к и й. И вас не трогает милосердие государя, возвысившего свой голос в защиту невинно угнетенных?
Н и к о д и м. Как не трогает? Но неужто ближе Туретчины невинно угнетенных не сыскалось?
М а ш а. Скучно, господа, скучно. Либо купаться, либо играть в какую-нибудь игру.
Ф и т и н ь к о в с к и й (вытащил маленький монтекристо). Давай-те, господа, устроим гадание по-гусарски.
Н ю ш а. Как это?
Ф и т и н ь к о в с к и й. Нет ничего проще. Берется книга — роман. Желательно чувствительный. Вырываются все листы и по команде подбрасываются вверх…
К с ю ш а. Как интересно, как интересно!..
Ф и т и н ь к о в с к и й. И все стреляют. Кто какой лист подстрелил, тому какая судьба.
Н ю ш а. Но у нас только один пистолет.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Тем лучше. Будем стрелять по очереди. Первые — дамы. Давайте книгу!.. Господа, неужели ни у кого нет книги?
Н и к о д и м. Эх, фьюйть-теньковский, зря раззадорил.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Я прошу вас, господин студент, впредь не высвистывать моей фамилии.
М а ш а. Никодим, немедленно извинитесь.
Н и к о д и м (щелкнул каблуками). Прошу меня извинить. Я больше никогда не буду произносить вашу фамилию фьюйть-теньковский.
С а м о х и н. Есть выход! Давайте гадать по газете! (И, поспешно сложив газету много раз, принялся рвать ее по сгибам.) Прошу вас, мадмуазель Артемида. А ву ле премье ку[1]. (И принялся накручивать себе на голову чалму из салфеток.) А я буду хиромантом, звездочетом и толкователем снов.
Н и к о д и м (вложив Вере в руку пистолет). Адмирал, командуйте!
Ф и т и н ь к о в с к и й (поднял руку с платком). Товсь!
В е р а. Ой, я не попаду. Никодим, я не попаду. Никодим, не бросайте, я не попаду!..
Ф и т и н ь к о в с к и й (махнул платком). Пли!
Никодим подбросил вверх пачку аккуратных квадратиков газетной бумаги, листки разлетелись и, плавно покачиваясь, начали опускаться.
М а ш а (в азарте). Стреляй! Стреляй!
В е р а. В какой?.. В какой?.. Ой, я не знаю! Ой, я не попаду!..
Первые листки уже падали на землю.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Стреляйте!
Вера выстрелила.
С а м о х и н. Есть! (И поднял простреленный листок.) Вильгельм Тель в юбке. (И принялся читать торжественным голосом.) «Как нам сообщают, во вторник 26 июля 1877 года принц Ольденбургский выезжает в Петербург».
Н ю ш а. Судьба! (И захлопала в ладоши.)
Н и к о д и м. Слава принцессе Ольденбургской!
Ф и т и н ь к о в с к и й. Виват!
Н и к о д и м. Многие лета, многие лета…
В с е (подхватили). Многие ле-е-ета-а!..
С а м о х и н (подняв с земли обрывок газеты). Эх, не в тот клочок попала. Накормили бы мы вас сейчас березовой кашей, как этого студента.
Н и к о д и м. Какого студента?
С а м о х и н. А пес его знает. Некто Боголюбов.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Ну что этот Боголюбов?
С а м о х и н. Извольте. Если обществу угодно, могу прочесть.
К с ю ш а. Просим, просим!..
С а м о х и н. «13 июля один из представителей администрации в Петербурге при посещении тюрьмы остался недоволен порядком. Между прочим, он заметил…» Ну, тут я пропускаю. Вот: «…что, проходя мимо него, арестант Боголюбов не снял фуражки. Представитель администрации взмахом руки сшиб фуражку (повторил это движение), а за оказанное ему неуважение приказал подвергнуть Боголюбова телесному наказанию для примера другим. Боголюбов наказан розгами в коридоре тюрьмы в присутствии всех арестантов».
Н и к о д и м. Вот злонравия достойные плоды!..
В е р а. Как вы смеете шутить! Высечь публично юношу! За что? За то, что шапку не снял!.. Да перед кем?.. Какой-то чиновник, который, может, и ногтя его не стоит!.. Только потому, что у него власть!.. А этот бессилен!.. Глумиться над личностью! Над душой человеческой!..
С а м о х и н (стянул с головы салфетки). Великий Кант сказал: «Звездное небо над нами, а нравственный закон внутри нас…»
В е р а. Дрянь в нас, а не нравственный закон.
М а ш а. Вот мы веселимся здесь, а Петербург-то, наверно, весь кипит…
П р и с т а в.
Вера быстро перешла с левой игровой площадки на правую. Маша — за ней. Волнуется толпа. Задние поднимаются на цыпочки, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Выбирающиеся из толпы мокры и растерзаны, как после драки.
Г о л о с а в т о л п е. Что там?
— Не приведи, боже, такое увидеть.
П р и с т а в. Господа, разойдитесь, движение задерживаете!
Г о л о с а. А что этот господин с бородкой говорит?
— Тише вы! Дайте умного человека послушать!
— А я сижу, ничего не знаю, спасибо, племянничек прибежал.
О ф и ц е р (протискиваясь через толпу). Позволь! Позволь!
Офицера пропустили. Вера и Маша ринулись за ним.
Г о л о с. Эх, барышня, вы-то куда? Это дело мужское, не женское.
М а с т е р о в о й (подшофе, вытянулся перед офицером). А вы, ваш благородие, еще не видели?
О ф и ц е р. Позволь! Позволь!
М а с т е р о в о й. А я вот сподобился. Мы с братом почитай десятый раз приходим, а все налюбоваться не можем.
С т а р и ч о к. Вот и мамзели интересуются.
Г о л о с а. Глаза б мои не глядели.
— Позор! Позор! В центре столицы!
— А ну, барышни, пожалуйте по домам. Не вашего это ума дело.
В е р а. Это уж позвольте нам судить.
П р и с т а в. Господа! Господа! Разойдитесь!
Толпа расступилась, открыв витрину салона. В витрине была выставлена картина — обнаженная женщина в черных чулках и странном головном уборе, приложив пухлый палец к пухлым губам, полулежала на софе.
В е р а (растерянно). Что это?
Г о л о с. Нану показывают.
Ф р а н т о в а т ы й к у п ч и к (поднялся на цыпочки). Это что за Нана такая?.. Гы… бебелина отборная!..
С т а р и ч о к. А вы роман-то читали? Почитайте, вам как молодому человеку оченно приятно будет. Там все обстоятельства обозначены вовсю. И такие там слова на их счет, что и пропечатать на нашем языке невозможно. Только по-французски…
Вера и Маша с трудом выбрались из толпы.
М а ш а (расхохоталась). Нравственный закон… Нравственный закон внутри нас!..
П р и с т а в.
Вера постояла секунду и вдруг решительно направилась к возвышению, где расположен суд, и села на скамью подсудимых.