Д а м ы. Браво, браво!..
— Какой экспромт!..
— Какое неподдельное чувство!
— Сергей Аркадьевич, голубчик! И мне, пожалуйста!
— И мне!..
А н д р е е в с к и й. Извольте, извольте… О чем же сейчас?.. Поверьте, сердце полно, а голова пуста… Ирина Степановна, прелестница моя, дайте тему.
И р и н а С т е п а н о в н а. Я, право, затрудняюсь… Ну, любовь и судьба.
Д а м ы. Браво, браво!..
А н д р е е в с к и й. Вот это тема! Благодарю вас. Сейчас зарифмую вам обвинительное заключение по делу Веры Ивановны Засулич. Прелестная баллада получится!
Д а м ы. Сергей Аркадьевич, а правду говорят, что она с восемнадцати шагов, не целясь, в туза попадает?
— А он же ее сам учил стрелять?
— Кто?
— Да этот студент поротый. Она же с ним в родстве состоит.
— Как же в родстве? Она же его возлюбленная!..
— Фи, какая порочная натура!..
И р и н а С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, вы обещали билеты на процесс. Уж похлопочите, голубчик.
А н д р е е в с к и й. Не обещал и не обещаю. Все в руках графа Палена.
И р и н а С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, но вам-то, товарищу прокурора Петербургского суда, ужели откажет?!
О д н а и з д а м. Ирен, вы его отвлекаете! Сергей Аркадьевич, мы ждем вашей импровизации!..
А н д р е е в с к и й (поднял крышку рояля и взял аккорд). «Любовь и судьба». Баллада.
Л о п у х и н (подходя). Простите, милые дамы, я вынужден лишить Сергея Аркадьевича вашего общества. (И развел руками.) Дела!
И р и н а С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, мы вас ждем!..
Андреевский встал и поклонился дамам. Лопухин взял его под руку и вывел на авансцену.
Л о п у х и н. Я видел государя в разных видах, дай, господи, ему доброго здоровья. (Перекрестился.)
Перекрестился и Андреевский.
Но такого пароксизма гнева, батенька мой Сергей Аркадьевич, мне не доводилось наблюдать никогда. Это, конечно, конфиденциально.
Андреевский поклонился.
Государь затопал ногами, лицо его побагровело. «Вон! — закричал он. — Вон из Петербурга! Вон из Петербургской прокуратуры!.. Где он служил прежде, этот Жуковский?» — «В Пензе», — доложил я. «Так в Пензу же его! в Пензу!..» И вот печальный итог: всеми нами уважаемый Владимир Иванович, блистательный обвинитель, оратор…
А н д р е е в с к и й. Что и говорить — звезда первой величины.
Л о п у х и н. …Судейский чиновник в далекой провинции.
А н д р е е в с к и й. Боже мой, какая беда!..
Л о п у х и н. Государь назвал вас, Сергей Аркадьевич. Вот это дело. (Передал Андреевскому портфель.) Изучите, и да сопутствует вам удача.
А н д р е е в с к и й (взял портфель и поклонился). Само собой разумеется, что, обвиняя Засулич, я могу признать действия Трепова неправильными?
Лопухин стиснул зубы так, что желвачки вздулись под тонкой сухой кожей щек. Андреевский секунду молчал, ожидая ответа Лопухина, но Лопухин молчал.
Слово осуждения противозаконному действию Трепова, произнесенное с прокурорской трибуны, облегчает задачу обвинения Засулич и придаст ему, Александр Алексеевич, придаст ему то свойство беспристрастия, которое и составляет его настоящую силу.
Л о п у х и н (помолчав). Нет. Это, батенька мой, исключено. (Пауза была томительной.)
А н д р е е в с к и й. В таком случае… (Он очаровательно улыбнулся и протянул портфель Лопухину.) В таком случае разрешите мне отправиться в Пензу, вслед за Владимиром Ивановичем!..
П р и с т а в. «Пустота»! Басня.
На левой площадке — квартира Кесселя.
Ж е н а К е с с е л я (предельно раздраженно). Верно говорят: в двадцать лет ума нет — и не будет, в тридцать лет жены нет — и не будет, в сорок лет положения нет — и не будет! (Перевернула тонко раскатанный лист лапшового теста, посыпала его мукой и, взяв скалку, с остервенением принялась катать его с другой стороны.)
К е с с е л ь (добрил губу и проверил ее пальцем). Ну, жена-то, положим, есть.
П р и с т а в. Константин Иванович Кессель принадлежал к той категории мужчин, которые бреются стоя. Он был в годах, но тщился выглядеть молодым, был плешив, но усердно пользовался бриолином, чтоб скрыть ненавистную лысину.
К е с с е л ь (шлепая бритвой о ремень). Из дела Засулич даже сам Владислав Антонович ничего бы не выжал.
Ж е н а К е с с е л я. С такими настроениями браться за дело — лучше совсем не браться!.. Владислав Антонович!.. Да Владислав Антонович начал следствие с двух обвиняемых, а размотал до дела 183-х! Поэтому он в тридцать пять обер-прокурор сената, а мы в сорок восемь… (И плюхнула раскатанным тестом по столу.)
Удар прозвучал как пощечина. Кессель содрогнулся.
П р и с т а в. А жена Константина Ивановича принадлежала к тому типу женщин, которые, придя в дурное настроение, начинают вдруг среди ночи истово мыть полы, или, не щадя пальцев, скрести кухонную посуду, или, вот как сейчас, раскатывать лапшу до толщины папиросной бумаги…
Ж е н а К е с с е л я. Да не откажись те двое, тебя бы к такому процессу на пушечный выстрел не подпустили…
К е с с е л ь. Ну, Надюша…
Ж е н а К е с с е л я. Вы дождетесь — вам, как Андреевскому, высочайше запретят занимать государственные должности!
К е с с е л ь. Ну, Надюша… Ну, перестань…
Ж е н а К е с с е л я. Я знаю, чего ты боишься… Что твои знакомцы из «просвещенных домов» нас принимать перестанут?.. А мне плевать! Плевать!.. Плевать!.. (На каждом слове она шлепала тестом по столу.) Много они тебе дали, твои «просвещенные»!..
К е с с е л ь. Ну, Надюш!.. Ну, Надюш!.. Сделай милость…
Ж е н а К е с с е л я. В кои-то веки случай выпал!
К е с с е л ь. Ну, Надюш!.. Христом-богом молю!..
Ж е н а К е с с е л я. Ах!.. (И, закатив глаза, рухнула на стол, на тесто, на лапшу.)
Кессель метнулся туда-сюда, схватил раскатанный лист лапшового теста и принялся махать над женой. Лист разорвался, упал на пол. Кессель перетащил жену в кресло, постоял над ней, потом махнул рукой, схватил сюртук и, на ходу с трудом попадая в рукава, побежал с игровой площадки.