Она вытаскивала ящики буфета. Один ящик не выдвигался — что-то держало его.
Г а р к у ш е н к о. Давайте-ка я. (И дернул.)
Ящик с треском вылетел, и на пол упала перевязанная лентой стопка листков твердого картона.
М а ш а (развернула ленту). Что это такое?
В и к т о р (взял листок и запел). Гаудеамус игитур ювенес дум сумус… Батюшки, старина какая!.. Это «Гаудеамус», университетский гимн. У нас Татьянин день был в доме национальным праздником. Собиралась вся московская профессура — отцовские однокашники, на каждую тарелку клали такую карточку, чтобы эти склеротики слова не перепутали, и все пели дрожащими голосами и плакали… Ну, держите на память — в день переезда на новую квартиру. Гаркушенко!.. Скаляру две за безупречную службу. И тебе, Роз-Мари…
А н н а И в а н о в н а и В е р а И в а н о в н а. А нам?
В и к т о р. Пардон! Миль-пардон! Вот и вам.
В передней зазвонил телефон. Но буфет застрял в дверях, и в переднюю невозможно было пройти.
С к а л я р (из передней). Виктор Глебович, вас. Вы подойдете?
В и к т о р (попытался протиснуться). Нет, это нереально. Спросите кто.
С к а л я р (в трубку). Простите, кто его спрашивает?.. (И громко.) Профессор Алексеев.
В и к т о р. Скажите ему, что он легок на помине. Нашлась его диссертация.
С к а л я р. Вы легки на помине. Нашлась ваша диссертация… Виктор Глебович, какая диссертация?
В и к т о р. Кандидатская.
С к а л я р. Кандидатская… Виктор Глебович, он говорит, что он ничего не понимает.
В и к т о р. Это обычно.
С к а л я р. Виктор Глебович говорит, что это обычно.
В и к т о р. Скаляр, вы болван! Вы что, не можете адаптировать текст?
С к а л я р (в трубку). Видите ли, Виктор Глебович не может подойти, в дверях застрял буфет… Ну, переезжают на новую квартиру… Это его аспирант. А что передать? Виктор Глебович, вы читали последний номер «Вопросов биофизики»?
В и к т о р. Нет… Впрочем, подождите. Там, наверное, напечатана его работа. Скажите, читаю с большим интересом.
С к а л я р. Читает с большим интересом… Виктор Глебович, профессор Алексеев говорит: «Не правда ли мерзавец»?
В и к т о р. Кто мерзавец?
С к а л я р. Виктор Глебович спрашивает — кто мерзавец?.. Верея?.. Виктор Глебович, Верея мерзавец.
В и к т о р. А что это такое Верея?
М а ш а. Верея — это город под Можайском.
В и к т о р. Он что, рехнулся, что ли?
С к а л я р (в трубку). Виктор Глебович спрашивает, вы что…
В и к т о р. Скаляр, вы с ума сошли!
С к а л я р (в трубку). Здесь возник вопрос, что такое Верея?
М а ш а. Так я ж тебе говорю. Город. От Дорохова направо — Руза, а налево — Верея.
В и к т о р.. Да помолчи ты, ей-богу!
С к а л я р. Ага… Понятно… Понятно… Да… Хорошо. Все в точности передам. (Повесил трубку.) В общем, такая штука. Это какой-то тип. Из Томского университета. Игорь Верея. В «Вопросах биофизики» напечатана его рецензия на вашу книгу. В общем, этот самый (Скаляр кивнул на телефон)… говорит, что этот Верея вас изрядно потрепал и что оставлять этого никак нельзя.
В и к т о р. Лена, «Вопросы биофизики» не приносили, шестой номер?
Л е н а. Не знаю, наверно, не приносили.
В и к т о р. Что значит «наверно»? Что значит «наверно»? Неужели нельзя знать наверняка такую элементарную вещь — приносили «Вопросы биофизики» или нет.
Л е н а. Сегодня утром был какой-то журнал. Я его сунула в какую-то пачку.
В и к т о р. В какую именно? Леночка, я спрашиваю, в какую именно?
Л е н а. Ну разве можно сейчас сказать, в какую именно. Да и все равно все книги в грузовике.
В и к т о р (подошел к буфету). Скаляр, потяните на себя с той стороны. А ну, раз-два, дружно. Еще раз!..
Он надавил плечом, раздался треск, оторвались филенка и ручка от дверцы, но буфет сдвинулся.
Л е н а. Опомнись! Что с тобой!
В и к т о р. Леночка, не нужно лишних вопросов, все починим. (И вышел на площадку.)
Аспиранты развернули искалеченный буфет, подкинули под углы веревочные лямки и потащили его на лестницу. В передней раздался телефонный звонок.
Л е н а (взяла трубку). Да. Здравствуйте. Переезжаем. Да, он знает. Уже звонил Алексеев. Так неприятно, так неприятно. Спасибо, я передам. (Повесила трубку.) Вот беда.
В е р а И в а н о в н а. Это хорошая примета. Все неприятности останутся здесь.
А н н а И в а н о в н а. На новую квартиру вы их не возьмете.
Опять раздался телефонный звонок.
Л е н а. Алло?.. Викентий Викентьевич?.. Добрый день, Викентий Викентьевич… Переезжаем. Да, нам уже звонили. И Алексеев, и Кондрашов… Ну, что делать. Запираешь двери, а она лезет в окно… Да, конечно, но все-таки. Ну поживем — увидим, спасибо. (Повесила трубку, и тут же снова звонок.) Анна Ивановна, скажите, что мы уже уехали.
А н н а И в а н о в н а (сняла трубку). Слушаю… А их нет. Они уже переехали на новую квартиру… Нет, телефона там еще нету.
М а ш а (у окна). Ты посмотри, стоит в кузове и читает. Ну, не завидую я этому Верее, батька теперь на неделю в комнате запрется и такую ему казнь выдумает…
Л е н а. Ты Жаба.
Вошли а с п и р а н т ы. Подцепили лямками шкаф. В передней зазвонил телефон.
А н н а И в а н о в н а. Слушаю. Они уже переехали.
М а ш а. Поток приветствий продолжается.
В дверях появился В и к т о р. В руках у него журнал.
С к а л я р. Шеф, нуждаемся в помощи.
В и к т о р (засунул журнал под ремень брюк). Друзья мои, этот Верея (похлопал рукой по журналу)… меня уничтожил. Но он — первоклассный талант. Было бы бесхозяйственно оставлять его в этой Тьмутаракани. Мы возьмем его к себе.
На авансцене.
Л е н а. Я не понимаю, что Игорь в тебе нашел. Взрослый, абсолютно самостоятельного мышления человек…
М а ш а. Это не он меня нашел. Это я его нашла. Надоели мне мальчишки.
Л е н а. Что значит надоели?
М а ш а. Ну, надоели, и все. Осточертели… Ну, как бы тебе объяснить… Мальчишки, ма, все время унижают нас, чтоб чувствовать свое превосходство. С мальчишками надо изображать либо интеллектуалок, либо маленьких девочек. А с самостоятельно мыслящим человеком можно оставаться самой собой и ничего не изображать… В общем, мать, надо любить зрелых мужчин.
Л е н а. А они-то вас, дур, за что любят?
М а ш а. Кто за что…
Теннисный корт, который арендует на стадионе Институт биофизики. Причем это не часть корта, а именно корт — весь полностью, во всю ширину сцены. С трех сторон корт огорожен сеткой, а с четвертой — дощатым щитом для отработки ударов. Щит раскрашен как мишень — белые кольца на зеленом фоне. На корте играет пожилая пара — м у ж ч и н а и ж е н щ и н а, те самые, которых мы видели на пляже. Время от времени мужчина выкликает счет.
М у ж ч и н а. По нулям… Пятнадцать… Пятнадцать — пятнадцать… Тридцать — пятнадцать… Ровно… Больше… Сет…
Вошла М а ш а — ей шестнадцать. Приветственно подняла ракетки.
Ж е н щ и н а. Здравствуй, Машенька.
М а ш а. Чао! (Села на садовую скамейку с наружной стороны корта и стала подкидывать на ракетке мячик в такт песне Робертино Лоретти, передаваемой радиорепродуктором.)