Против патрициата выступали также широкие слои ремесленников, которых мы условимся называть бюргерами. Бюргеры уже давно перестали быть только эксплуатируемым слоем населения — торговый расцвет городов позволил им накопить значительные средства (впрочем, ремесло, несмотря на его развитие, редко перерастало узкие рамки местного рынка). У бюргеров были все основания, чтобы возненавидеть богатый патрициат. За свои дома они обязаны были платить патрициям и монастырям арендную плату (вечная рента), суммы, поступающие от городских налогов, исчезали в бездонных карманах патрициев. В процессе торговли патрициат устанавливал контроль и над ремеслом. Правда, цехи пытались противодействовать этим посягательствам, однако, поскольку они покупали сырье и продавали готовые изделия, им волей-неволей приходилось сталкиваться с патрициатом, который умел использовать все средства, чтобы наполнить свою мошну. «И эти хитрые ростовщики всячески грабят общину, ибо богатый ростовщик вмешивается в ее дела и продает, как ему вздумается, а так как у него много денег, то он не спешит покупать. И Прага погибает от того, что несколько жадных богачей назначают при покупке угодную им цену или завозят товары из других стран, продают их, как им заблагорассудится, заявляя, что товаров нет или их мало. И просят своих друзей в Венеции и других местах сообщить им, какие товары там всего дороже, а узнав это, сообщают другим, пугают их и побуждают их торговать»[25]. Конечно, такие действия наносили вред не только ремесленникам, но и всем потребителям и вызывали ненависть к патрициату. Поэтому раздоры и мелкие столкновения между цехами и захватившим власть патрициатом были обычным явлением в жизни чешских городов начиная с середины XIV века.
Так, например, в городе Брно во время волнений в 1378 году представители ремесленников требовали, чтобы восемь мастеров, чехов по происхождению, участвовали в заседаниях совета, когда там обсуждаются вопросы, касающиеся всей «общины» (то есть имущих слоев города). Точно так же и в Иглаве в 1391 году имели место выступления против патрициата. Однако все эти выступления были подавлены патрициями при помощи стражников.
Но патриции и бюргеры представляли состоятельные слои городского населения. Многочисленную группу населения составляла городская беднота, теснившаяся в лачугах предместий, в городских трущобах. Это были разорившиеся ремесленники, поденщики, челядь, работающие по найму подмастерья, а также подонки феодального общества — нищие и проститутки. Это не был сложившийся общественный класс, а только его зародыш. Эта часть городского населения, существование которой в течение длительного времени отрицали или недооценивали, представляла собой взрывчатый материал, готовый вспыхнуть от первой искры. Начиная с XIV века положение городской бедноты — вероятно, самой многочисленной группы населения чешских городов — неуклонно ухудшалось. Росли цены на самые необходимые предметы потребления, которые вынуждена была покупать городская беднота. Заработная плата при этом оставалась прежней, а если и возрастала, то все-таки не могла поспеть за растущими ценами. Поденщик или работник, работающий по найму, могли за ту же заработную плату купить все меньшее и меньшее количество предметов первой необходимости. Положение бедноты ухудшалось и в результате обесценения денег, особенно мелких, в которых выплачивалась заработная плата. К притеснениям в области экономической прибавлялись притеснения в области социальной и правовой. Все большее количество обнищавших ремесленников пополняло ряды бедноты. Единственным средством, при помощи которого беднота смогла бы устранить феодальный гнет, была революция. Бюргеры в борьбе с патрициатом использовали революционный энтузиазм городской бедноты; вместе с тем, однако, цеховые мастера боялись, как бы подмастерья и работники не рассчитались с ними самими. Поэтому беднота, представлявшая самое революционное крыло движения, проливала кровь за чуждые ей классовые интересы. Она не могла найти себе союзников ни в кругах патрициев, ни в кругах бюргерства, ее союзником могло стать только крестьянство, подвергавшееся столь же жестокой эксплуатации.