Вот почему Гус сразу же после посвящения хлопочет о месте проповедника во вновь учрежденной Вифлеемской часовне. 14 марта 1402 года он был утвержден в качестве проповедника в Вифлееме.
Необыкновенная способность Гуса делать понятным для простого слушателя самые сложные, вопросы, его уменье понять все горести мелкого ремесленника или поденщика — все это привлекло к Вифлеему самые широкие слои пражского населения.
Исполненные красноречия проповеди популярного проповедника привлекли в Вифлеем и некоторых представителей высших слоев общества. Однако основную массу слушателей составляли мелкие ремесленники, трудовой люд — это ясно из самого содержания проповедей магистра. Вновь и вновь в своих проповедях он обличает богатых священников, которые давно перестали быть представителями «церкви христовой». Праведная жизнь духовенства возможна только в том случае, если оно откажется от своих богатств. Гус нападает не только на богатых прелатов, но и на дворян, которые нещадно эксплуатируют своих крепостных. «О, горе! Светские паны, притворяясь нуждающимися, обирают своих крестьян, взимая с них поборы. А что еще отвратительнее, прелаты церкви, такие, как папы, архиепископы, епископы, архидиаконы, аббаты, пробсты, каноники и их приспешники, пуще огня боящиеся бедности, умножают свои доходы поистине дьявольскими средствами»[57].
Не удивительно, что нападки на богатых и сильных и, в первую очередь, борьба против богатства духовенства вызвали у тех, против кого были направлены проповеди Гуса, желание заставить его замолчать. Попробовали стать на путь полюбовной сделки, но Гус на это не пошел. Пришлось избрать иную тактику.
В 1409 году архиепископ запретил проповедь в часовнях и небольших церквах. Это была явная попытка заставить Гуса замолчать. Но Гус не испугался, он продолжал борьбу. Тогда прелаты во главе с архиепископом прибегли к другому оружию: они объявили Гуса еретиком, отлучили от церкви и лишили таким образом возможности продолжать проповеди. Они прекрасно понимали, что выдвинутое Гусом требование «бедной церкви» представляет угрозу их самым кровным интересам. Они не собирались отказаться от покоя и удобств, оставить пышные дворцы ради простых лачуг, забыть о роскошных яствах, лакомствах и дорогих винах. Чтобы сохранить свои богатства, они не останавливались ни перед какими средствами.
Они знали, что Гус всецело разделяет взгляды английского реформатора Уиклифа, который после своей смерти был как еретик отлучен от церкви, и решили прибегнуть к тому же способу, чтобы заставить замолчать вифлеемского проповедника.
Архиепископ запретил распространять учение Уиклифа. Сочинения Уиклифа были сожжены во дворе архиепископского дворца (причем у Гуса также были отняты рукописи). Однако это не испугало Гуса, он с вифлеемской кафедры протестовал против сожжения.
Именно в этот момент стало особенно ясно, насколько тесно Гус был связан с народом, как велико было влияние его проповеди. Передают, что в этот период Гус сказал: «Вот я отказался повиноваться приказам архиепископа и сейчас отказываюсь, — хотите ли вы, несмотря на это, идти за мной?» На это народ закричал: «Хотим и будем с тобой!» «Так знайте, — продолжал Гус, — что я хочу проповедовать и дальше и, следовательно, либо буду проповедовать, либо буду изгнан из страны, либо умру в темнице. Папы, конечно, лгали и лгут, но бог не лжет: выбирайте, кто хочет быть со мной, оставайтесь и не бойтесь отлучения, потому что ради церкви, ее закона и обычая вы вместе со мной оказались еретиками», и прибавил: «Поверьте, нужно было бы, как повелел Моисей в Ветхом завете, чтобы каждый, кто хочет защищать закон божий, препоясался мечом и был готов, — так нужно, чтобы и мы препоясались и защищали закон божий!»[58] Голос Гуса звучал как трубный сигнал, зовущий к бою. И хотя в Констанце, как мы знаем, Гус, объясняя эти слова, утверждал, что он призывал лишь к духовному бою, он, тем не менее, вызвал столь живой отклик в сердцах простых слушателей, что они выступали за Уиклифа, за Гуса, против архиепископа Збынека Зайца из Хазенбурга.
распевали на улицах мальчишки и взрослые и прибавляли: