Жизнь тех, кто был виновен в смерти трех подмастерьев, висела на волоске. Бюргерство и беднота, собравшиеся у ратуши, дали почувствовать староместскому патрициату, какую силу они представляют. Они завладели телами казненных юношей и по велению магистра Яна из Ичина в торжественной процессии понесли их в Вифлеем. Так рос справедливый гнев пражского люда, гнев, который не могли сломить ни тюрьма, ни другие кары, обрушившиеся на головы многих участников этой демонстрации.
Ян Гус не принял участия в торжественном погребении трех казненных юношей. Он также не использовал их казнь, чтобы открыто призвать народ к восстанию. Сдержанность Гуса вызвала недовольство пражского люда. В народе говорили, что стражники и коншелы замкнули уста магистру. Однако патрициат хорошо знал, что Вифлеемская часовня в руках магистра Яна — постоянная угроза их спокойствию. В октябре 1412 года Вифлеемская часовня подверглась вооруженному нападению, однако студенты защитили магистра и отстояли часовню. Отъезд Гуса в деревню отнюдь не содействовал «водворению порядка». В ноябре 1413 года были обезглавлены два патриция, коншелы Домшик и Ченек — так бюргерство, на короткое время овладевшее ратушей, выразило свой протест. Эта казнь была лишь прелюдией последующих кровавых судов и казней, которыми полна история Праги. Старый летописец с прискорбием говорит о борьбе бюргерства с патрициатом: «О, сколько на моей памяти обезглавлено в Праге горожан, людей именитых, начиная от пана Домшика и пана Ченека. Убитыми можно было бы заселить «большую улицу! А все это сделали гордость да зависть, ибо везде одни желают подняться над другими, желают власти в Праге, желают получить долю в управлении, дабы обогатиться»[92].
Сожжением магистра Яна, любимца пражского народа, церковь только подлила масла в огонь. Уже в ноябре 1415 года волнением была охвачена вся Прага, народ нападал на богатых священников, на монастыри, церкви, приходы. У священников были конфискованы полученные ими доходы, а у сопротивлявшихся священников были отняты бенефиции и отданы сторонникам магистра Яна. Это решительное выступление народа, сопровождавшееся изменением состава городского совета, обеспечило спокойствие, по крайней мере, на два года. Однако королевский двор оказывал церкви все более решительную поддержку, поскольку при дворе прекрасно понимали, что эти изменения могли повести к революционному взрыву и, следовательно, угрожали самому трону. В Старом Месте, где жили наиболее богатые немецкие патрицианские фамилии, было спокойно. Напротив, в Новом Месте, городе ремесленников и бедноты, постоянно вспыхивали мелкие раздоры между бюргерами и приходскими священниками, причем дело доходило до кровавых стычек (подобных той, которая произошла в 1419 году на Поречье, у ев. Михаила в Опатовице на Новом Месте). Возврат к прежним порядкам стал возможен лишь после 6 июля, когда король назначил коншелами Нового Места одних только противников Гуса. Последние немедленно начали наступление на революционные силы. Стремясь воспрепятствовать концентрации этих сил, они запретили все проповеди и изгнали бедных гуситских проповедников.
Как уже говорилось, борьба против церкви должна была неизбежно принять форму религиозной борьбы; процесс организации и концентрации революционных сил должен был проходить под религиозными лозунгами, под покровом религиозной обрядности.
Религиозные шествия — наряду с кафедрой проповедника были лучшим способом для объединения городского населения. В своих проповедях проповедники обличали общественные пороки, призывали набожных верующих публично выразить свой протест, устраивать шествия и общие молебны «об исправлении общества». Коншелы Нового Места, грабившие общину, хорошо поняли опасность и попытались устранить ее. Но все их усилия были тщетны. Не прошло и месяца, как народ штурмом взял ратушу. Накопленный столетиями гнев революционного народа против грабителей и насильников сметал все преграды на своем пути. На историческую арену выступил вождь пражской бедноты Ян Желивский.