Во главе пикартских проповедников стоял блестящий оратор, идеолог бедноты Мартин Гуска, который не переставал горячо выступать против мистического толкования «Священного писания» и возвышения священников над простыми верующими. «Святые дары», то есть главное, что еще не утратило ореола святости у пражских гуситов, он называл «шкварками и мотылем» — наживкой для заманивания и одурачивания простых людей. К «святым дарам», к которым остальные священники приближались со священным трепетом и в которые слепо верили, пикарты подходили рационалистически. Говорили, что в сырости они плесневеют, что их грызут мыши — в чем же тогда признаки их святости? В этих взглядах уже проявлялось новое мировоззрение, в основе которого лежал опыт, а не вера. Такие взгляды могли, разумеется, возникнуть у пикартов только в результате тесного единения с беднотой, идеологами которой были пикартские проповедники.
В первые месяцы 1421 года судьба бедноты в Таборе была решена. Прежде всего хилиастические и пикартские проповедники были изгнаны в Пржибениц, с ними ушли многие из их сторонников. Затем они были изгнаны и оттуда, а когда они укрепились в Клокотах и совершили оттуда нападение на таборитское бюргерство, был призван Жижка, дабы истребить «еретиков». Возможно, что между этими отверженцами феодального общественного строя были также люди с неправильными представлениями о нормах человеческого общежития, некоторые из них в ожидании конца мира предавались различным извращениям и разнузданным оргиям. Нельзя, однако, принимать на веру то, что говорят о так называемых адамитах («голых») хроники и другие источники, написанные фанатическими противниками бедноты (например, Вовржинцем из Бржезова и Яном Пржибрамом), которые в интересах бюргерской оппозиции стремились оклеветать опасных для нее революционеров. Впрочем, известно, что такие мотивы были обычны в произведениях и других средневековых писателей, нападавших на бедноту. К сожалению, от рукописей идеологов самой бедноты до нас дошло очень мало. Однако даже по этим источникам, в частности по последнему письму Мартина Гуски, пикарты предстают в совершенно ином свете, чем, например, в описании хроник. Это были люди, действительно страстно желавшие установления справедливого строя на земле и мечтавшие о бесклассовом обществе, люди, которые, как бы самоотверженно они ни боролись за победу своих идей, были обречены на гибель самим ходом общественного развития.
Ян Жижка из Троцнова во главе войска, начальником которого он стал после смерти Микулаша из Гуси, разгромил «гнездо еретиков» в Клокотах. Главные идеологи пикартов были схвачены, остальные либо перебиты, либо силой принуждены к обращению, а 45 «еретиков» было сожжено на костре. «Все они, несмотря на увещания Жижки, не хотели отказаться от своих заблуждений, но, весело смеясь, шли в огонь, уверяя, что сегодня будут царствовать с Христом». Спасаясь от преследований, Мартин Гуска напрасно искал убежища по всей Чехии. Он был схвачен и брошен в тюрьму. После тщетных попыток заставить его отречься от ереси его отвезли в Прагу, где должны были публично сжечь как архиеретика. «Но пражские коншелы, боясь народного мятежа, так как многие в народе были расположены к этому Мартину»[142], отменили казнь. Мартин был казнен в Руднице 21 августа 1421 года. Когда измученный Мартин вместе со своим другом был приведен в костру и ему предложили обратиться к народу с просьбой молиться за него, он со свойственной ему твердостью сказал: «Мы не нуждаемся ни в каких просьбах или молитвах, просите за тех, кто в этом нуждается»[143]. Вслед за тем они были забиты в бочку и сожжены.
Истреблением пикартов в Клокотах и смертью Мартина заканчивается первый период истории Табора, а вместе с тем и гуситского революционного движения. В первые месяцы 1421 года с гегемонией бедноты в Таборе было покончено. Правда, беднота Праги под предводительством Яна Желивского еще в течение почти года держалась наряду с бюргерством у власти, но поражение бедноты в Таборе сильно подорвало, разумеется, положение также и пражской бедноты, которую уничтожение пикартов лишило ее основной опоры. С 1421 года беднота играла роль только движущей силы революции, которую бюргерская оппозиция использовала в своих интересах — отнюдь не для разрушения, но лишь для исправления феодального строя. Ведущей силой и организаторами революционного движения отныне являлись бюргерство и низшее дворянство, которые стремились ввести бурные революционные воды в спокойное русло и заставить их служить классовым интересам бюргерской оппозиции.