По отношению к таборитским пикартам и их принципиальной, героической, но безысходной борьбе за бесклассовое общество, за интересы деревенской и городской бедноты применимо высказывание Энгельса о борьбе Мюнцера: «Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать, чего требует от него его собственная партия, зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих ее условий; он связан своими прежними доктринами и требованиями, которые опять-таки вытекают не из данного соотношения общественных классов и не из данного, в большей или меньшей мере случайного, состояния условий производства и обмена, а являются плодом более или менее глубокого понимания им общих результатов общественного и политического движения»[146]. Сколько бы ни боролись руководители таборитской бедноты за построение бесклассового общества, они не могли одержать победы, поскольку это значило бы на сотни лет опередить историческое развитие. Они неизбежно должны были быть раздавлены в борьбе с теми, кто сумел собрать и повести в бой самую широкую коалицию революционных сил, — в борьбе с руководителями бюргерской оппозиции.
Ян Жижка действительно заложил прочные основы силы и мощи революционного движения. Уже в 1421 г. вокруг Табора был создан прочный союз городов, таборитскае братство, в которое, кроме Табора, входили города Писек, Прахатице, Сушице, Гораждёвице, Клятови и Домажлице. Опорой движения были бюргеры и мелкие шляхтичи, однако Жижке удалось вовлечь в свою борьбу также и сельское население. С уничтожением поборов в пользу церкви, всякого рода десятин, пожертвований, даяний и т. д., положение крепостных на земле таборитского братства, конфискованной у церкви, несомненно улучшилось. Таким образом, крепостные получили ощутимые доказательства того, что политика Жижки содействует улучшению их положения. Всему народу, в частности бедноте, было ясно, что необходимо оказать поддержку таборитской бюргерской оппозиции в ее борьбе хотя бы уже потому, что ее победы делали невозможным возвращение старых панов-палачей. Поэтому, хотя повинности крепостных и не были уничтожены, крестьяне продолжали поддерживать войска Жижки; что касается бедноты, то, даже будучи предоставлена самой себе, она продолжала вооруженную борьбу, чтобы отплатить угнетателям за все страдания, за всю ту нищету, в которой она задыхалась в течение столетий.
С весны 1421 года таборитокое братство, защищенное от внешнего врага постоянной армией, так называемыми походными войсками, снова завязало тесные отношения с Прагой. История Праги в годы гуситского революционного движения полна кровавых уличных боев, участники которых преследовали одну цель — овладеть ратушей. После изгнания немецкого патрициата «великой пражской общине» досталось громадное имущество. Патриции не только обладали лучшими домами в городе, они владели виноградниками, поместьями, усадьбами, а также крепостными деревнями, расположенными на обширной территории вокруг Праги. Из 182 конфискованных домов в Старом Месте в Праге 6 домов стоили менее 20 коп грошей каждый, 23 дома — от 21 до 50 коп, 31 дом — от 51 до 100 коп, 30 домов — от 101 до 200 коп, 13 домов — свыше 200 коп.