Против легатов Базельского собора резко выступил также идеолог новоместской бедноты и мелкого бюргерства, проповедник Якуб Влк, ученик и верный друг Яна Желивского. Он называл собор скопищем еретиков, ядовитым василиском, которого необходимо беречься, и предостерегал своих слушателей, указывая, что собор хочет погубить Чехию. На улицах стали собираться толпы людей, которых с трудом уговаривали разойтись. После продолжительных переговоров собор и гуситы не пришли к соглашению, потому что легаты собора не имели полномочий признать четыре статьи, а гуситы под руководством Прокопа Великого твердо настаивали на их признании. В этот же период между университетскими магистрами и таборитско-«сиротскими» проповедниками опять возникли ожесточенные споры о формулировках статей. Табориты и «сироты» настаивали на более резких формулировках (например, по вопросу о наказании за грехи и конфискации церковных имуществ). 11 июля 1433 года первый этап переговоров с представителями собора в Праге закончился столь же безуспешно, как и переговоры в Базеле.
Между тем походные войска решили наступать на цитадель внутренней реакции — Пльзень. В начале июля город был осажден. Первыми подошли к нему таборитские походные войска, к концу августа к ним присоединились пражские и «сиротские» войска. Все эти войска расположились пятью лагерями, которые кольцом окружили город, не пропуская к нему обозы со снабжением. Однако осада, продолжавшаяся почти год, никоим образом не способствовала укреплению боеспособности гуситских войск — бездеятельная лагерная жизнь и плохое снабжение ослабили боевой дух войска. Это сказалось уже в сентябре, когда многочисленный отряд таборитов, высланный на «фуражировку» в Баварию, был разбит на голову и рассеян; к Пльзеню вернулись лишь остатки этого отряда. Его командиры подверглись ожесточенному нападению разъяренных таборитов. Когда Прокоп Великий стал за них заступаться, гнев бойцов обрушился и на него; в происшедшей затем схватке он был ранен. Этот эпизод, результатом которого был временный отход Прокопа от войск, показывает, что в войсках постепенно начинало исчезать одно из важнейших условий военных успехов — дисциплина.
Гуситские войска были также чрезвычайно ослаблены теми походами и набегами, которые на собственный страх и риск совершали отдельные командиры. Так, весной 1433 года таборитский гетман Ян Пардус из Градка и Бедржик из Стражнице проникли из Моравии в Верхнюю Силезию и оттуда, по соглашению с польским королем, прошли через Краковское воеводство, а затем через Карпаты в Словакию в Спишскую жупу. Табориты взяли Кежмарок, прошли через всю Словакию до Тренчина и вернулись в Моравию. Впрочем, несмотря на то, что эти походы не ставили своей задачей распространение гуситских принципов, само присутствие революционных войск оказало большое влияние на народ. С этим походом, быть может, была связана агитация гуситских проповедников в Трансильвании и на восточной границе Венгрии, агитация, которая вызвала в 1437 году широкое крестьянское революционное движение против феодалов. Базой крестьянских войск стала гора Бобыльна (Трансильвания). В кровавой битве у Клужа (в декабре 1437 года) венгерские, немецкие и румынские крестьяне, по примеру гуситов поднявшиеся против эксплуататоров, были разбиты соединенными усилиями феодалов. Однако гуситские священники не прекратили своей проповеди как в этой области, так и в Словакии. Пребывание здесь еще в 1428 году походных войск принесло свои плоды. Города западной Словакии, занятые гуситами (прежде всего Трнава), были освобождены от грабительской власти немецкого патрициата. Во всех городах, где имелись гуситские гарнизоны (интересно отметить, что современные немецкие хронисты для обозначения гарнизона употребляют гуситский военный термин «посадка»), немецкий патрициат был изгнан; городская ратуша перешла в руки словаков, чешский язык вытеснил прежнюю латынь и немецкий. Непосредственно под влиянием гуситства произошло революционное выступление братиславской бедноты. В 1434 году беднота Братиславы — рыбаки, жившие в хижинах около Дуная, — восстала с оружием в руках. Однако это восстание было жестоко подавлено.
Подобный же отзвук получил «прекрасный поход» «сиротского» гетмана Чапека из Сан в Польшу и к Балтийскому морю. Хотя Чапек предпринял этот поход по договоренности с польским королем, чтобы оказать ему помощь в борьбе с Тевтонским орденом, для простого народа приход гуситов был равносилен призыву к революционному восстанию. Когда гуситские отряды в сентябре 1433 года подошли к Гданьску, бюргеры этого города, принадлежавшего тогда Ордену, отказались идти в бой и ночью бежали из военных лагерей. Напрасно гданьский комтур (комендант замка, принадлежавшего Ордену) пытался собрать войско для нападения на гуситов. Бойцы Ордена вынуждены были глядеть на то, как Чапек беспрепятственно прошел мимо города к морскому берегу. В Великой Польше (в районе Познани и особенно в городе Збоншине) гуситы нашли многих сторонников среди крестьянства, мелкого бюргерства и низшего дворянства. В течение почти всего XV века инквизиция в Польше жгла на кострах сторонников чешских гуситов, пытаясь таким образом подавить революционные стремления угнетенного народа. Тот факт, что гуситские «прекрасные походы» и гуситские гарнизоны в Силезии способствовали распространению гуситства в Польше, еще раз доказывает, какие силы были скрыты в гуситской революционной программе, как действовало на народ одно лишь присутствие «божьих бойцов».