В период гуситского революционного движения существенно изменилось и положение женщины. Если католические рифмоплеты и ученые говорили о женщинах как о неполноценных существах и «сосудах диавола», гуситы поставили женщину наравне с мужчиной. Таборитские и пражские женщины принимали участие в оборонных работах, сражались в войсках, выступали с кафедр и вели людей на борьбу. В выступлениях хилиастических проповедников совершенно ясно звучало требование предоставить женам право уходить от их мужей. «И также из супругов любой может без разрешения другого уйти в горы или бежать в указанные пять городов, бросив детей и все остальное»[211]. Не случайно таборитский епископ Микулаш Бискупец на Базельском соборе ожесточенно спорил с церковниками, по вопросу о проституции. Представитель собора, французский теолог Шарлье, защищал мнение святого Августина: «Убери блудницу из общины и ты всех ввергнешь в смятение страсти»[212] и старался оправдать существование проституток. Однако Бискупец, исходя из гуситских воззрений, убедительно показывал, что проституция пагубна для нравственности.
Гуситы вели борьбу против любого проявления изнеженности, любви к роскоши, аморальности. Гуситские священники требовали, чтобы жизнь была основана на библейских образцах, отвергали азартные игры, пьянство и разврат. Они заявляли, что роскошь, драгоценности — все то великолепие, которое окружает эксплуататоров, является прямым источником зла. Во время сражений беднота уничтожала драгоценности панов, их украшения и т. п. (например, при взятии новоместской ратуши, крепости Седлец и замка Раби). Во всех таборитских призывах центральным мотивом был отказ от роскоши. Аскетизм гуситов связан с общими тенденциями бедноты, на которые указал Ф. Энгельс в «Крестьянской войне в Германии»: «Уже здесь, у этого первого предшественника движения, мы находим тот аскетизм, который мы обнаруживаем во всех средневековых восстаниях, носивших религиозную окраску, и в новейшее время на начальной стадии каждого пролетарского движения. Эта аскетическая строгость нравов, это требование отказа от всех удовольствий и радостей жизни, с одной стороны, означает выдвижение против господствующих классов принципа спартанского равенства, а с другой — является необходимой переходной ступенью, без которой низший слой общества никогда не может прийти в движение. Для того чтобы развить свою революционную энергию, чтобы самому осознать свое враждебное положение по отношению ко всем остальным общественным элементам, чтобы объединиться как класс, низший слой должен начать с отказа от всего того, что еще может примирить его с существующим общественным строем, отречься от тех немногих наслаждений, которые минутами еще делают сносным его угнетенное существование и которых не может лишить его даже самый суровый гнет»[213]. Все эти черты мы найдем как в проповедях таборитских священников, так и у других представителей подлинно революционного крыла движения.
212
Cм. F. M. Bartoš, Táborský biskup a katolický doktor o prostituci, Jihočeský sborník historický, VII, 1934, str. 5 n.