Рабочий класс смело шел по стопам гуситов в борьбе против капитализма. Когда в 1921 году во-главе пролетариата встала Коммунистическая партия Чехословакии, она высоко подняла знамя гуситских традиций как символ непримиримой классовой борьбы. Необходимо было спасти революционное наследие гуситства от извращения и фальсификаций. После 1918 года и особенно после поражения рабочего класса в декабре 1920 года чешская буржуазия превратила Чехословацкую республику в государство, служащее интересам капиталистов. Чехословацкая «демократия» была в действительности диктатурой буржуазии, направленной прежде всего против организованного авангарда рабочего класса — Коммунистической партии Чехословакии. Страшась революционного натиска трудящихся масс, буржуазия начала поход против всего, что напоминало ей о революции. Она хотела уничтожить жившие в народе гуситские революционные традиции; о гуситах народу говорили либо как о пассивных и безвредных мечтателях, либо как о религиозных фанатиках, которых за их «буйство» постигла вполне заслуженная кара. Если еще в 1918 году Т. Г. Масарик демагогически выдвигал лозунг: «Табор — наша программа», то вскоре он совершенно открыто порвал с революционными традициями, заявив, что чешский народ должен следовать примеру не бесстрашных революционеров, а Петра Хельчицкого. Правда, Петр Хельчицкий теоретически выдвигал требование глубоких социальных реформ, на практике, однако, он энергично выступал против таборитов, против тех революционных сил, которые боролись за решительное изменение феодального общественного строя. Призыв отказа от мира и «умерщвления плоти» придавал взглядам Хельчицкого реакционный характер, поскольку распространение подобного рода взглядов в массах могло только ослабить их революционный дух. Клемент Готвальд писал по этому поводу: «А президент Масарик — отличный буржуазный идеолог. Он очень хорошо знает, в чем нуждается буржуазия, чтобы сохранить свое господство. Вспомним только лозунг: «Табор — наша программа!» Этот лозунг был выдвинут после переворота, в период, когда нужно — было отвлечь трудящихся от социальной революции. Поэтому внимание народа отвлекали к событиям, происшедшим за пятьсот лет до нашего времени, причем гуситство толковали только как религиозную революцию. Потом наступил черед Хельчицкого и «чешских братьев». Это был период, когда буржуазия укрепляла свои пошатнувшиеся позиции за счет широких слоев трудящихся, когда она, отнимая у пролетариата одно завоевание за другим, создавала свой аппарат порабощения»[227]. Отрицая революционные традиции, буржуазия выдвинула культ «государственности», ясно обнаруживая тем самым свое стремление укрепить позиции господствующего класса за счет трудящихся масс. Председатель Совета министров, аграрий Ф. Удржал, в своей речи в Таборе в 1929 году отрекся от революционных идей гуситства, заявив, что главным достоинством таборитов было «не то, что они восставали против панов, а то, что они слушались своих полководцев». Президент Масарик присоединился к такому «пониманию» Табора.
В этот период Коммунистическая партия Чехословакии была не только оплотом и авангардом рабочего класса, но и верным стражем гуситских революционных традиций. Вскоре после основания партии Карел Крейбих написал работу о Таборе, в которой от имени Коммунистической партии Чехословакии выразил свои симпатии к традициям гуситства. Достаточно просмотреть коммунистические газеты и журналы, чтобы убедиться, что борьба «божьих бойцов» стала неотделимой частью классовой борьбы чехословацкого пролетариата. В период тяжелого кризиса, когда путем забастовок и демонстраций пролетариат вел упорную борьбу за хлеб и работу, Йосеф Гакен написал обширную статью, в которой указывал на пример таборитов: «Представители нынешнего реакционного режима отказываются даже от искаженного ими облика гусизма. Они выдвигают новые образцы — ханжу Вацлава, Карла IV, «отца родины», при котором простой народ голодал, пана Иржи из Подебрад, контрреволюционер а, ликвидировавшего гуситскую революцию, а для словаков — какого-то Прибину. Одни господа! Народу навязывают новых буржуазных святых. Нет, паны и эксплуататоры не пример для трудящегося народа! Он должен идти по стопам тех людей, которые восставали против каких бы то ни было эксплуататоров. Табор — наша программа!»[228] Коммунистические публицисты били тревогу, предупреждая против козней капиталистов и международной реакции, которая под знаком свастики готовилась напасть на рабочий класс, напасть на Советский Союз, оплот мирового пролетариата. Ян Шверма писал в 1936 году: «Мы вспоминаем сегодня славные победы Табора. Мы вспоминаем их, чтобы учиться на их примере. Мы черпаем силу, читая эти славные страницы нашей истории, написанные кровью наших предков. Сегодня нам также грозит опасность, сегодня чешский народ также накануне грозных испытаний. Тень креста снова упала на наш народ, на нашу страну — тень свастики, символа международной контрреволюции, призрак гибели, смерти и порабощения стал над страной. Снова на наших глазах создается панский союз, панский союз современности, — союз капиталистов, банкиров, аграрных магнатов. Объединение чешских панов, которые сговариваются с международной контрреволюцией, которые и сегодня готовы предать чешский народ, предать республику и, ради спасения своего имущества, своего господства, своего класса, объединиться под знаком свастики с носителями свастики… Но знамя Табора не может пасть! Мы, чешские трудящиеся, помним о наших предках. Сегодня, накануне роковых испытаний, мы еще усерднее, чем когда бы то ни было, учимся по заветам Табора. Перед лицом опасности грозящих извне сил контрреволюции, сегодня мы высоко поднимаем знамя доблестного Табора. И, вопреки всем врагам, мы гордо провозглашаем: Табор — наша программа! Наша программа — программа чешской бедноты, чешских рабочих и крестьян!»[229] Так от имени всех трудящихся говорил Ян Шверма в период, когда над страной нависла нацистская угроза. Столь высокую оценку дала Коммунистическая партия Чехословакии революционной борьбе таборитов. И в 1938 году, когда мюнхенцы внутри страны и вне ее плели паутину интриг и предательств, чтобы лишить народ Чехословакии свободы и независимости, Курт Конрад, предупреждая народ об опасности, зовя его к борьбе, снова обратился к славным страницам нашей истории.