Дожидаясь решения Генерального штаба, Маннергейм отправился в Финляндию подлечить разыгравшийся ревматизм. На родине он принял участие в последнем заседании сословного сейма как представитель рода Маннергеймов.
К этому времени в Финляндии уже вызрела целая организация, ставящая своей целью борьбу с самодержавием, и старший брат Маннергейма — Карл — примкнул к руководящей группе так называемого движения пассивного сопротивления «Кагал».
Маннергейм к идеям брата относился критически. Он считал, что финский народ еще не готов к буржуазным реформам. Вообще, в это время Маннергейм довольно презрительно отзывался о финнах и именовал их не иначе как «чухонцами».
Все его помыслы были связаны тогда с самодержавной Россией.
Путешествие по Азии
В начале марта 1906 года Маннергейм получает от Генштаба России задание отправиться в научную экспедицию в Центральную Азию. Задание оказалось намного обширнее, чем предполагал Маннергейм.
Цель экспедиции состояла в том, чтобы выяснить результаты политических реформ, проводившихся в Китае, и их влияние на граничившие с Россией области. Маннергейму предстояло составить карты дорог, по которым он будет передвигаться, и изучить их возможное военное назначение, а также составить статистические таблицы плотности населения, природных богатств и производственных мощностей. Узнав настроения, царившие среди малых народностей, которые полвека назад подняли восстание против центральной и местной администрации Китая, Маннергейму следовало определить, в какой степени эти народы в кризисной ситуации готовы и способны сотрудничать с русской армией. В общем, географические изыскания целиком служили военным целям. Поэтому шпионская деятельность была закамуфлирована под научную работу. Предполагалось полностью сохранить в тайне принадлежность Маннергейма к русской армии, представив его шведским подданным, который принимал участие в крупной исследовательской экспедиции французов. Франция была союзником России, и оба государства сотрудничали в военной области. Правда, упомянутая экспедиция не имела ничего общего ни с армией, ни с военными приготовлениями, и ее руководству вовсе не понравилась идея включить в состав группы русского офицера-шпиона. Поэтому отношение к Маннергейму было довольно враждебным и мешало ему действовать согласно задуманному плану.
Чтобы обмануть китайские власти, почту Маннергейму из России и Финляндии переправляли через Швецию, где письма запечатывались в конверты со шведскими марками.
Связным Маннергейма стал его отец, который к тому времени уже давно вернулся в Финляндию, открыл рекламное агентство и даже успел сколотить себе неплохое состояние. Сын через папашу пересылал в Генштаб промежуточные рапорты, камуфлируя их в длинных письмах, при этом Маннергейм-младший проявлял массу изобретательности, которой мог бы позавидовать профессиональный шпион. Маннергейму-старшему приходилось выуживать нужную информацию и переправлять ее по назначению — командиру Генштаба Палицыну.
Начальным пунктом экспедиции был определен Ташкент. Маннергейм прибыл туда с 490 килограммами груза и в сопровождении пяти казаков. Маршрут путешествия, заранее составленный Маннергеймом и одобренный императором, совсем не совпадал с маршрутом французской экспедиции. Между Маннергеймом и начальником французов — всемирно известным исследователем Пеллиотом — отношения сразу не заладились. Пеллиот пригрозил, что скажет правду, если китайцы начнут интересоваться Маннергеймом. Кроме того, он был категорически против того, чтобы Маннергейм совершал разведывательные вылазки вблизи русской границы, поскольку это могло сорвать всю экспедицию. И вообще, Пеллиот настаивал, чтобы Маннергейм просто следовал за экспедицией, так сказать, в качестве «свободного путешественника». Маннергейм попытался задобрить строптивого француза и перевел под его начало казаков. Дал денег на их содержание и включил большую часть своего снаряжения и багажа в экспедиционный обоз. Но все эти приношения не возымели ожидаемого эффекта.
Поль Пеллиот, то ли в сердцах, то ли намеренно, проболтался о целях Маннергейма врачу экспедиции — майору Луи Вэллану, а их разговор, по-видимому, услышал китаец-переводчик. В общем, совсем скоро в пекинских газетах появились заметки, что иностранец, который фотографирует мосты и переправы, — русский подданный…