— О, лошара пришёл. Ха-ха, лошара, лошара!
Я подошёл к столу, за которым сидело Оно. Истерично улыбнулся, моё лицо меня не слушалось. Оно тоже мне беззаботно улыбалось. Оно не понимало, что эта моя улыбка была сделана целиком и полностью из обиды. Я замахнулся и дал Оно очень сильную и внезапную оплеуху. Оно чуть не упало со стула и на секунду оцепенело от шока и от неожиданности. Я медленно отошёл к тумбе и стал наливать себе чай, трясущимися руками. Оно закричало:
— ТЫ ЕБАНУТЫЙ? ПАШ, ТЫ, БЛЯТЬ, ЕБАНУЛСЯ?
Я снова подошёл к столу, наклонился к лицу Оно и серьёзно сказал заикаясь, дрожащим голом:
— Я н-не потерплю оскорблений в… свою сторон-ну.
— Да как я тебя оскорбил, блять? Лошарой? Да это же я по-дружески. Я своего друга бы так никогда не назвал, — у Оно сделалось лицо крайне жалобным, оскорблённым и детским. Из правой, если смотреть моими глазами ноздри, медленно потекла алая кровь. Мне стало стыдно и больно. Кажется, удар оказался чересчур сильным.
— Я тебе не друг, а внук, — сказал я.
— НЕТ У МЕНЯ БОЛЬШЕ ВНУКА, — внезапно заорало Оно.
— Ах, вот как.
— ТЫ ОЧЕНЬ СИЛЬНО ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ! УДАРИТЬ ДЕДА! НЕ ОТЦА ДАЖЕ, А ДЕДА! — продолжало орать Оно, оклемавшись от шока.
Я ушёл в свою комнату есть пельмени. У меня горело лицо, тряслись руки, а голову сжало. А я всё клал себе в рот пельмени. Один за другим. И глотал их практически, не прожевывая. У меня наворачивались слёзы. Я теперь никогда не смогу есть пельмени, не вспоминая об этом инциденте. Когда я доел, я пошёл с пустой тарелкой на кухню, и увидел Оно на балконе с сигаретой. Остальные домашние в этот момент затаились и замерли. Никто этого не видел и толком не слышал, разве что невнятные крики, но все поняли, что что-то произошло. Что-то очень серьёзное. После того, как я ушёл есть, я даже подумать не мог, что мне станет стыдно. Однако я быстро пришёл в себя и осознал всё. Нужно извиниться сейчас, потом уже будет поздно. Сразу. Нужно сразу. Сейчас. Я зашёл на балкон и стал многократно извиняться за то, что сделал. Я искренне раскаивался. Мне было больно. У Оно были глаза на мокром месте. Оно меня простило сразу же, но продолжало упрекать меня в содеянном проступке. Но уже несколько мягче.
— Ну, ты же понимаешь, что ты не прав?
— Да, конечно. Извини меня ещё раз.
— Тем более, за что? За то, что я тебе майонез предложил!
— Ну, нет. Ты ведь меня оскорбил, дед.
— Ой, да ладно тебе. Оскорбил! Не бить же в ответ…
— В любом случае, извини. Я не знаю, что на меня нашло. В последнее время я сам не свой.
— Ладно. Сделаем вид, что этого не было. Давненько мне так не прилетело. Наверное, с армии, — Оно улыбнулось мне. В глазах сверкнуло уважение!
Я ушёл к себе в комнату, пить чай. Лицо у меня продолжало гореть, руки по-прежнему тряслись, и голова всё также была сжата. Я не мог делать вид, что ничего не было. Однако мне стало легче от того, что я извинился сразу. Постепенно ко мне приходило понимание глубины всей ситуации. Оно совершало столько безнаказанного насилия, что привыкло уже к своей неприкосновенности. Ответить Оно на оскорбления словами было бы бесполезно. Что бы я сказал? Оскорбил бы в ответ? Пристыдил бы как-то? Нет. Застыдить Оно невозможно, а оскорблять в ответ глупо. Оно неуязвимо к нравственности и морали, как пластик неуязвим к разложению. Поэтому словами отстоять своё достоинство для меня было невозможно. Но я так нуждался в этом. И мой мозг сам нашёл выход накопившегося негатива. Когда я наносил удар, я не понимал, как принял это решение. Это был быстрый и бесконтрольный импульс. Взрыв адреналина. И это было самое верное решение, как и сразу же извиниться. Если бы я решил проигнорировать унижение, то стал бы, во-первых, для себя лошарой и терпилой, во-вторых, Оно бы убедилось в своей правоте, чего мне допускать не хотелось. А если бы я не извинился сразу, то не извинился бы уже никогда в гадость своего упрямства, и считал бы себя неправым в этой ситуации, меня бы съедал стыд изнутри, и в конце концов я извинился бы, но много позже и не в тему. Я был доволен собой, хоть и максимально хотел бы, чтобы этой ситуации вообще не было.
Оно, конечно, за оскорбления не извинилось. И не извинилось за сказанную фразу, которую я не хочу повторять. Фразу, которую назад теперь не вернуть. Фразу, которая навсегда теперь засела в моей голове. Очень сильная фраза, которая превратило Оно для меня в Оно, и разорвало между нами родственную связь. Фраза, которая вынудила меня написать этот ужасный рассказ.