Альберт твой зверь и мужлан. Похотливое животное. А лиданиец_ он влюблен в меня не меньше, чем Альберт. Я знаю. Но им я смогу вертеть как захочу! За право поцеловать пальчик, мизинец на моей ноге, он на задних лапках танцевать передо мной будет. И
сделает все, что я захочу! — Эвита гадко посмеивалась, потирая ручки в предвкушении. —
Даже Альберта убьет, если я прикажу!
— Даты сума сошла! — вскричала Маша в ужасе. — Я понимаю, что ты чокнутая, но должна же ты понимать, что если лиданиец это сделает и его поймают, он тебя выдаст, и тогда!
От ужаса машу трясло.
От настоящего, животного, непереносимого ужаса.
Она ощутила себя запертой в клетке, которую опускают в кипящее масло, и оттуда никак не выбраться.
Эвита что. Она маг, она не привязана к своему телу. Она просто его покинет и не испытает ни боли, ни страха. А значит, все это придется перенести именно Маше.
— Выдас и — снова фыркнула Эвита. — Плохо ты знаешь мужчин. Лиданиец выглядит хлипко, размазня размазней. Но из таких и выходят самые преданные слуги. Он одержим мной, — в ее голосе послышалось самодовольное торжество.
Эвита посмотрела в зеркало и расхохоталась.
В собственных глазах она увидела страх. Страх, который испытывала Маша.
— Страшно? — проворковала она, щурясь довольно. — То-то же. Не перечь мне, девка. И
тогда тебе не придется отвечать своей шкурой за свою строптивость.
— За мою строптивость?! Или за твою жестокость?
— Я госпожа, — холодно ответила Эвита. — Делаю, что хочу. Ты кто такая, чтоб мне указывать и меня осуждать? Сиди тихо, собачонка, и не скули. И тогда, может быть, я позволю тебе прожить подольше.
— Подольше? — испуганно произнесла Маша. — Что значит подольше?!
— Ты же не думала, что свое великолепное тело я позволю тебе использовать так долго, как тебе вздумается? — насмешливо фыркнула Эвита. — Особенно для того, чтобы путаться с кобелями. Не дай бог еще забрюхатеешь... Когда я добьюсь своих целей, я тебя просто уничтожу. Выгоню прочь. В ничто, в пустоту и мрак! Так что в твоих интересах мне прислуживать и во всем покоряться, чтобы я была к тебе добра и не выставила вон раньше времени.
— Но я не собираюсь творить зло! — выкрикнула Маша в панике. — И принц_. Он доверяет мне!
— Ахаха-ха-ха! — визгливо расхохоталась Эвита. — Доверяет? Уже доверяет? Вот это неплохо. Молодец, деревенщина. За это я дарю тебе еще неделю жизни.
— Я не позволю тебе его убиты — собравшись с мужеством, выдохнула Маша.
— Не позволишь — кривляясь, передразнила ее Эвита. — А что ты сделаешь, деревенщина?
— Я. все расскажу ему! — выпалила Маша. — И к лиданийцу я не пойду! Да Альберт сам не отпустит меня.
— Не тебя, а меня, — грубо перебила ее Эвита. — Знай свое место, девка. Ты моя прислуга, и подменяешь меня на время, когда кому-то вздумается почесать мне спину батогами. Все остальное время я госпожа.
— Да хоть владычица морская! — разозлилась Маша. — Альберт не отдаст меня лиданийцу и…
— Отдаст — отрезала Эвита. — Еще как отдаст! Выкинет, выгонит взашей!
— Что ты задумала?!
— Ничего особенного, — небрежно ответила Эвита, нанося на запястья капельку Духов. —
Я просто немного пофлиртую с лиданийцем. Попытаюсь ему понравиться. Очаровать.
Соблазнить. Альберт ведь ревнивец — ты знаешь об этом? Если лиданиец коснется меня хоть пальцем, если хоть кусочек кожи увидит там, где принц посчитает недопустимым, Альберт взбесится. Такие, как он, легко отрекаются от предавших.
— Он…
— о да. Раз — и не будет у тебя защитника! — Эвита весело рассмеялась и захлопала в ладоши, наслаждаясь Машиным ужасом. — Ну, ладно, хватит болтать.
Ты меня славно развлекла. Обожаю, когда люди боятся, просто трясутся от ужаса.
Но теперь тебе надо просто заткнуться. Смотри и учись, деревенщина, как нужно манипулировать людьми! Впрочем, зачем тебе, ты ж все равно скоро покинешь этот мир, да и все миры вообще.
Эвита лишь щелкнула пальцами, Маша почувствовала себя связанной. Нет, даже не связанной — спелёнатой, как мумия, с накрепко завязанным ртом.
Даже если б она захотела закричать во все горло, предупреждая принца, у нее ничего бы не вышло. Она не выдала бы Эвиту даже слабым стоном. Даже нечаянным вздохом.
Что уж говорить про движения. Маша почувствовала себя куклой, которую крутят как хотят, двигают ее руками и ногами, и воспротивиться чужой воле не было никакой возможности.
«Вот это попала! — в панике думала маша. — И Эвиту эту никак не остановить».
А Эвита действительно не на шутку решила соблазнить лиданийца.
Она надела роскошное платье из глубокого царственного фиолетового бархата, украшенное белым жемчугом и золотым шитьем. На плечах ее лежал широкий кружевной воротник, оттеняющий нежную розовую кожу.
Зеленые глаза девушки смотрели чуть испуганно и так трогательно-доверчиво, что если б
Маша не знала коварных планов Эвиты, то она 6 непременно поверила в то, что девушке страшно.
«Какова артистка!», — сердито думала Маша, глядя, как коварная Эвита наскоро пишет любовное письмецо красивым округлым почерком.
Притом письмо это было таким же слезливым и трогательно-невинным, как ее лживый взгляд.
И помощи она просила очень хитро.
Нет она не писала прямо «иди и прикончи этого засранца».
Но Эвита так трогательно, так напугано описывала свои муки, что у любого мужчины закипело бы в груди желание мстить.
Мучить такого ангела!
— Придется еще немного потерпеть, деревенщина, — гадко хихикнула Эвита. — Когда я доведу лиданийца до безумия, он покарабкается под юбку... под твою юбку, ха-ха! Я, так и быть, отвернусь, не буду смотреть. Придется потерпеть, придется потерпеть его липкие поцелуи! Он будет ползать по тебе, как блоха. А-ха-ха!
Маша даже передернуло от отвращения.
Лиданиец был не красавцем. А что может быть отвратительнее, чем жалкий мужчина в постели?
— Не поверит лиданиец в эту чушь, которую ты ему написала, — подумала Маша сердито, и Эвита ее услышала, хотя Маше казалось, что и мысли ее беззвучны.
— Это почему еще? — холодно поинтересовалась Эвита.
— Строишь из себя невинную овечку, а ему обещаешь слишком много, — сварливо ответила Маша. — Ночь страсти от невинной девушки! У него ничего нигде не слипнется?
Да и подозрительно это. Он может подумать, что подобный образ рассчитываться у тебя в ход у. Мало ли, кому ты на сдачу отсосешь. думаешь, это понравится лиданийцу?
— Хм, хм.
— И не надо так много лести, — продолжала Маша. — Какой «мужественный»?
Какой «силач»? Это ж полудохлая мышь Лиданиец может, дохляк, но не дурак же.
Думаешь не поймет что ты его бессовестно обманываешь?
— Хм, хм. А ты молодец, деревенщина! Много лести и в самом деле может его навести на недобрые мысли.
Эвита скомкала письмо и принялась за другое.
Но дело у нее не спорилось.
Она привыкла играть грубо, жестоко, быстро и решительно. В этом был весь ее характер.
Стремительный бросок — и вот уже жертва бьется в агонии.
Тонкие хитрые ходы Эвита совершать не умела. Быть невинной, испуганной и сломленной жертвой она точно не могла.
— А что бы пообещала ты, деревенщина? — вкрадчиво поинтересовалась Эвита.
— Говори. Только без глупостей! Одна попытка спеть колыбельную песенку, и я просто вышвырну тебя прочь. Девок на свете много: привлеку другую, более покладистую.
Потрачу, конечно, немного времени, и с планами своими придется подождать, но в целом... Может. так и сделать? А то с тобой возни много.
— я бы пообещала ему танец, — ответила Маша. — Танец только с ним. За руку позволишь подержать. Посмотришь на него влюбленными глазами. В конце концов, кто тут благородная дева, а кто деревенщина?!
— Ты права, ты права, — пробормотала Эвита, щуря глазки. — чуть было не прокололась на такой малости... кстати, почему ты помогаешь мне?