«Да, обращаться с женским телом он умеет в совершенстве, — подумала Эвита. —В этом деле его язык натренирован. Странно, что он прежде научился им владеть подобным образом. А говорить по-человечески до сих пор не умеет».
— Я ненавижу. вас.
Принц снова усмехнулся.
— Это первое впечатление, оно часто бывает ошибочным. Пройдет.
— Какой же вы негодяй... вы что, думаете — пару раз переспите с девушкой, и она уже ваша?! И будет петь вам дифирамбы?!
Принц и бровью не повел.
— Вообще-то, — преспокойно заметил он, отходя от постели, словно все, что на ней происходило, глубоко ему неприятно. — До сих пор так и было.
«Наверное, так и есть. Ему ж еще жениться на какой-то там линялой корове, ой, то есть, на женщине, которую он не знает, не уважает, и, вероятно, видел всего пару раз в жизни. Что ж, супружеский долг он будет выполнять исправно и качественно. Даже блестяще. Вот с остальным... не повезет»
И она не могла понять, кому из молодых супругов не повезет больше, невесте, к которой принц испытывает брезгливое отвращение, или ему самому.
Принц выглядел спокойным, но черт подери, сильный и красивый, он вынужден был кротко подчиниться воле королевы, затеявшей этот политически выгодный брак.
И ничего с этим не сделать.
Наверное, поэтому и бесится.
— Надутый самоуверенный индюк!
Принц одним прыжком оказался рядом с девушкой, ухватил ее, как тряпичную куклу. Так крепко сжал, что ее ребра хрустнули, и встряхнул, словно душу хотел вытрясти.
— Ты переходишь всякие границы в своей дерзости и непочтительности! Послушай ка, девочка, — прошипел он, раскаляясь от ярости. Его глаза стали алыми, да, да, это не почудилось перепуганной девушке. — Я поступаю с тобой еще по-доброму. Ты всего лишь маленькое глупое животное, красивый зверек. Ты нуждаешься в приручении, и я приручу тебя. Не желаешь по-доброму, будет по-плохому. Я умею делать больно. И заставлять делать то, что мне нужно тоже умею.
— В этом я вполне убедилась — отважно выкрикнула в искаженное от ярости лицо мужчины Эвита.
На этот смелый выпад он только яростнее встряхнул ее.
— Да что ты?! — прошипел он. — Когда же успела, я ведь еще не начинал?!
— Насилие над женщиной — это не считается?!
— О. не надо драм! — принц поморщился. — Не можешь же ты быть совсем круглой дурой, даже такая хорошенькая. В головах красавиц должно же быть хоть немножечко мозгов? В первый раз всегда больно, а кое-кому и во второй, и в третий — если брыкается и получает пару хороших отрезвляющих оплеух. Твои няньки что, ничего тебе об этом не говорили?
— Они говорили мне о том, — яростно выкрикнула Эвита, — что мужчина не должен применять силу, если хочет благосклонности женщины! А в постели это вообще недопустимо! Даже принцу!
Глаза принца удивленно расширились.
— Что, что они тебе говорили? — подозрительно спросил он, и Эвита прикусила язычок.
Она совершенно позабыла, де находится! А здесь, видимо, с женщинами не особо церемонятся.. — Принцу нельзя брать то, что он хочет взять?! Это служанки герцога такое говорят?! Я посмотрю, они слишком многое себе позволяют!
Какая дерзость. Какая спесь вообразили себе, что их тощие задницы слишком много стоят. Надо было выжечь все это поганое гнездо, не щадя никого! Чертово милосердие!
— Это, по-вашему, милосердие?!
— А что же еще, — сухо буркнул принц, выпуская девушку из рук и отталкивая ее от себя.
— Я мог бы пытать и жечь тебя, однако, ты до сих пор цела.
До Эвиты вдруг дошло, что принц, свирепый и эгоистичный человек, с ней действительно более чем мягок. И он сам высказал главную мысль — он хочет ее приручить.
Приучить к себе.
Заставить относиться к себе хорошо, вероятно, с симпатией.
Нормальные мужчины, конечно, за женщинами ухаживают, влюбляют в себя, женятся. Но тут не тот случай, принца, кажется, собираются женить на какой-то линялой кобыле, как он сам выразился.
Он не может обещаться Эвите.
Не может стать ее мужем.
И любви ее он не ищет. Даже не пытается притвориться, что девушка ему нравится, хотя, конечно, он не слепой и видит, что она хороша собой.
Он приручает ее с использованием тех средстве, которые освоил в совершенстве, последовательно и терпеливо, при этом испытывая по отношению к девушке чувство гадливости, отвращения.
Зачем тогда он отчаянно пытается стать любовником, хотя с его-то солдафонской прямотой и грубостью лучше б денег предлагал, а не половую дружбу.
Но зачем это ему?!
— Ты достаточно молодая и сильная кобылка, — угадав каким-то образом ее мысли, произнес принц, подбирая собственные разбросанные перчатки и неспешно натягивая их на руки. — Бастарды. Мне нужны дети от тебя. И если нам всем повезет, я обзаведусь крепкими сыновьями, а ты будешь свободна. Сама ты мне не нужна. Исполнишь мою волю — сможешь катиться ко всем чертям, к своему папаше, на край света, куда угодно!
Вот это поворот.
А жена?!
Глава 4. Будущая королева
Кажется, последние слова Эвита выпалила вслух.
Она была так изумлена, что принц, обернувшись на ее удивленный возглас, расхохотался, увидев, что только что изнасилованная им девушка сидит, раскрыв рот и тараща глаза.
Напрочь позабыв о насилии и слезах.
— Вы ничего не перепутали? У вас молодая жена будет — негодуя, выпалила девушка.
— Королева в будущем, как я понимаю? Вот к ней и обращайтесь с этими вопросами! Все приличные короли так и делают!
— Да ты словно с луны свалилась, девочка, — весело ответил он, хотя в его глазах вновь закипела злоба и бессилие. — Молодая жена?! Наследники от нее?! Отец тебя что, в башне взаперти держал?
— Я аза, — промямлила Эвита, лихорадочно пытаясь сообразить, в чем подвох И она быстро сообразила.
Память Эвиты услужливо подкинула ей образ принцессы Лидании, высокой и светловолосой девушки.
Переспевшей девушки.
Девушки, перешедшей в разряд старых дев лет этак десять назад.
Но это не делало принцессу Лидании менее гордой.
Держалась она всегда прямо, высокомерно задрав голову.
"Пожалуй, на этом ее достоинства заканчивались. Кроме королевской стати в ней не были ничего хорошего.
Ничего.
Лицо у новоявленной невесты принца было длинное, скуластое, с чересчур острым костлявым подбородком.
Действительно какое-то лошадиное; тут принц не соврал.
Просто ляпнул первое, что пришло ему в голову при взгляде на девицу.
«Наблюдательность и прямота наш девиз, да?» — подумала Эвита.
Губы принцессы слишком коротки для больших, выпирающих вперед зубов. Эти губы были туго натянуты на рот, но как бы принцесса не старалась, до конца закрыть его ей не удавалось.
Глаза темные, запавшие, глубоко посаженные в глазницы.
Нос острый, костлявый.
Светлые льняные волосы убраны в косы и упрятаны под покрывало.
В руках вечно какая-то книжица, вероятно, молитвенник.
Благочестие и достоинство — наверное, девица хотела выглядеть именно так в глазах смотрящих.
Но выглядела она совсем иначе.
Как обозленная на весь свет нелепая уродливая лошадь, которую зачем-то обрядили в платье, поставили на задние ноги, а в передние вручили книжку.
«Кобыла с букварем, — подумала Эвита, потрясенная. — Притом презлая. кажется... не уверена, но кажется, это о ней говорили, что она одержима святыми припадками? Как будто б она бъется в судорогах, пуская слюни, мычит что-то. А потом, когда приходит в себя, рассказывает о своих видениях. И велит казнить с особой жестокостью тех, кого видела в припадочном бреду? А что, если она в бреду мужа увидит?! И бочку на него покатит?! Скажет — ату его, он вообще демон! И вот был король, и нет короля. Сгорел на работе. Да уж, повезло красавчику с невестой... этакое добро, и даром в руки плывет!