Она призналась себе, что всячески избегает правды. Мартин нужен ей сам по себе – телом и душой. С его пылом и нежностью, с его смехом и внимательностью. Нужен для нее самой. Так же, как и для ее ребенка. Так, может быть, это любовь?
Тори, слегка поежившись, сказала:
– У тебя такой вид, будто ты увидела привидение.
Энн быстро взглянула на девочку.
– Я… я просто мечтала.
– Держу пари: папа тоже скажет, что ты похожа на принцессу.
– Твоя мама затмит меня, Тори.
– Но ты симпатичней; – наивно возразила Тори.
Энн едва сдержала улыбку.
– Спасибо за то, что помогла мне застегнуть кулон, – сказала она; застежка оказалась слишком мелкой, чтобы справиться самой.
– Он такой классный! Ты, наверное, очень нравишься папе, если он подарил тебе его.
Энн ласково произнесла:
– Он просто хотел выразить свою благодарность, Тори. Не строй воздушных замков.
Чем в данный момент занималась она сама.
Завтра, подумала она. Завтра нужно сказать Тори, что вскоре я уйду. Энн думала об этом с ужасом. Но сделать это было необходимо, и сделать со всем тактом и заботой.
– Спущусь-ка я вниз, – сказала Энн. – Уже пора выходить.
Тори соскочила с кровати и схватила ее за руку.
– Я тоже пойду.
Почувствовав тепло маленьких пальцев, Энн едва не расплакалась. Она любила Тори. В этом не было никаких сомнений. И ей будет ужасно трудно и больно сказать ей «прощай». Отбросив эти мысли, Энн улыбнулась девочке.
– Спасибо за помощь.
Поэтому, когда Энн спускалась по изогнутой лестнице в холл, она чувствовала моральную поддержку Тори, придававшую ей смелости. Мартин и Келли уже ждали ее внизу. Мартин был ослепительно красив в смокинге и белой рубашке. Что же касается Келли, серебристое платье делало ее похожей на настоящую принцессу – ту, которая получила своего принца, с болью в сердце подумала Энн.
Мартин с непосредственностью воскликнул:
– Ты выглядишь сногсшибательно, Энн!
Его улыбка была такой выразительной, что Энн затрепетала.
– Спасибо… Здравствуй, Келли.
Келли смотрела на кузину так, словно видела ее впервые. А когда заметила кулон, то стала похожей на школьницу, обнаружившую, что кто-то другой вместо нее получил первый приз.
– Полагаю, платье для тебя выбирал Мартин, – с еле уловимой зловещей интонацией прот изнесла она. – У него всегда был хороший вкус.
– Вообще-то я нашла его сама, – ответила Энн.
Келли издала возглас, знакомый ей с детских лет.
– Мы заедем за мамой по пути к Лоутонам, она тоже приглашена. Мама ошибалась, говоря, что ты никогда не будешь такой красивой, как я.
Ну как можно испытывать неприязнь к Келли, сокрушенно подумала Энн.
– Ты очень добра, – искренне ответила она. Келли взглянула на дочь.
– Мне было бы очень приятно, если бы ты меня обняла, малышка… только не помни мне платье.
Тори подчинилась, затем сказала:
– Пап, ты потрясающий!
Мартин подхватил ее на руки и закружил в воздухе.
– Спасибо, милая. Тебе будет хорошо с Дороти, она на всю ночь останется в нашем крыле.
– Дороти сказала, что я могу до половины десятого смотреть телевизор.
– Только не увлекайся попкорном в шоколаде.
Жаль, что я не могу тоже остаться дома и смотреть телевизор, подумала Энн. А через пятнадцать минут, когда к ним в лимузине присоединилась Нина в голубом атласе, Энн пожалела об этом еще больше. С Мартином Нина была холодно вежлива, с Келли – преувеличенно сердечна. А Энн – бросив на нее один неприязненный взгляд, который не пропустил ни платья, ни кулона, – совершенно игнорировала.
Для той это было только к лучшему. Вечер и без язвительного языка Нины сулил ей массу неприятностей. Тем не менее она не смогла преодолеть легкой дрожи предвкушения, когда машина остановилась перед огромным помпезным домом Лоутонов, построенным в псевдосредневековом стиле. Высокие узкие окна, стрельчатые арки, башенки – все это там было. Что же касается интерьеров, Энн немедленно отметила великолепную работу дизайнеров и полное отсутствие души и индивидуальности, которые были свойственны дому Мартина, с его эклектичной коллекцией картин и милых сердцу вещиц.
Однако Лоутоны оказались славной, радушной четой. Их единственный сын, Джим, приехавший из Вашингтона, был красивым, холеным блондином. Он поцеловал Келли, с которой явно был знаком, в обе щеки, на Мартина посмотрел холодным оценивающим взглядом, озадачившим Энн, и с энтузиазмом пожал руку ей.
– Счастлив познакомиться с вами, – сказал он с очаровательной мальчишеской усмешкой. И перед самым началом концерта, проходившего в гостиной рядом с бальным залом, уселся в соседнее с ней кресло.