Я думал: вот чуть-чуть – и будем мы на «ты».
Но я напрасно пел о полосе нейтральной -
Ей глубоко плевать, какие там цветы…
Как несколькими минутами ранее про вязание, так и сейчас, у меня автоматически выскочили строчки Высоцкого, и я не смогла их удержать в себе.
- Яна? – опять тихим шепотом переспросил он.
- Что? – так же отозвалась я.
- Ты мне не снишься? – от изумления забыв, что мы еще не озвучивали момент такого сближения, он перестал выкать. Очевидно, стихи сбили его настройки, и он неосознанно перешел на «ты». И я поняла его. Нечасто встретишь такой раритет, как я. А если узнает, что я еще и девственница…
Глава 4
- О, какая у меня приятная компания! Привет, красавица!– низкий, с претензией на сексуальность, голос выдернул меня из воспоминаний. Гладко выбритый светловолосый красавчик бросил на верхнюю полку спортивную сумку и расселся посередине нижней. Именно расселся – расставив ноги, как примат, привлекающий внимание самок к своему выпирающему сквозь джинсы хозяйству. Такому впору в рекламе нижнего белья или пены для бритья сниматься, а он в тьму-таракань собрался ехать. Голубые глаза обрамлены светлыми, почти девчачьими ресницами, прямой нос , капризно изогнутые губы, выдающие сластолюбца и отвратительная ямочка на подбородке, которая должна сражать наповал, однако у меня вызывает лишь желание обойти стороной. Да.Потому что слишком напоминает похожую ямочку у Руслана.
- Если речь обо мне, то вы ошибаетесь – я не самая приятная компания, это раз. И два – терпеть не могу фамильярности, - холодно отчеканила я, надеясь, что сработает, как москитол – отпугнет назойливое насекомое.
Однако на нежеланного попутчика это, кажется, произвело обратный эффект. Ясное дело, что он не привык к отказам и искренне уверен, что все представительницы женского пола лет от десяти и до девяноста при виде него восклицают «Боже, какой красавчик!»
- Фамильярность, согласен, уместна между знакомыми. Исправим это недоразумение. Меня зовут Артур.
Широкая улыбка должна была растопить льдинки в моем взгляде и сердце, но вызвала только раздражение.
- И зачем мне эта информация? - снова ставлю в тупик красавчика. И ловлю себя на мысли, что он живая копия самовлюбленного принца Чаминга из мультика про Шрэка. Тогда, по идее он еще что-нибудь «споет» о себе великолепном.
И не ошиблась.
- Чтобы записать в телефоне вместе с моим номером, - ничуть не задумавшись, что его компания может быть неприятна, распускает хвост «Чаминг».
- Я боюсь, мне телефон не простит, если я буду забивать его бесполезными контактами. Давайте просто доедем до нужного места, не вызывая друг у друга неприятных эмоций. – Надеясь, что этого уже достаточно, чтобы он отстал, я тут же поймала себя на мысли – как я изменилась за то время, что была с Русланом. Снова знакомая боль резанула по сердцу.
Руслан… Это он научил меня не робеть, говорить «нет», когда нарушают мои границы. Он заставил взглянуть на себя другими глазами. Уверил меня, что я достойна любви.
Тут же вспомнился первый визит в семью Руслана.
После смерти мамы, его отец женился на женщине с «приданым» - дочерью, немногим младше Руслана. Но слава Богу, он оказался не Золушкой, которой можно помыкать. Он быстро объяснил, что пакости имеют свойство бумеранга – вернутся с удвоенной силой. Но я не имела никакого опыта ведения боевых действий, и как только Руслан отлучился, эта пиявка по имени Полина, ринулась на абордаж.
- Ты думаешь, что поймала Золотую рыбку? Приехала из Крыжополя и получила московского принца? Да он с тобой, как с обезьянкой развлекается. Да ты и похожа на обезьяну – такая ж рыжая и страшненькая. Мой тебе совет – собирай свои манатки и вали назад, к своим коровам и гусям. Я Руслана знаю не один год – у него никто надолго не задерживается. Пару месяцев и приводит новую обезьянку. А папа с мамой вежливо улыбаются и делают вид, что общество Руслановой подружки им приятно. Ну чо с них взять – воспитанные люди. Кроме меня, тебе никто правду не скажет.
Она улыбалась, щедро поливая меня ядом, а я стояла и не могла рта раскрыть. Мне казалось, что я вдохнула раскрошенную стекловату – острые крохотные иголочки впивались в легкие, не давая вдохнуть или что-то сказать. Я не представляла, что может быть так больно и позорно, что так можно унизить человека, размазать его достоинство. На ватных ногах я развернулась и, еле соображая, где выход, поплелась из этого дома.