Принц Альберт, казалось, уже давно привык к тому, что супруга вечно все преувеличивает.
— Доб-б-рое утро, мисс Кроуфорд, — не без труда выговорил он после нескольких безуспешных попыток закончить фразу.
Жена окинула его веселым взглядом.
— Я как раз рассказывала мисс Кроуфорд, какие мы с тобой дремучие!
— О, н-н-не то слово, — согласился герцог. — Я в-в-вот был п-по успеваемости аж на шестьдесят седьмом месте из шестидесяти восьми, когда учился в военно-морском колледже в Осборне.
— Но Берти не виноват! — вступилась за супруга герцогиня, повернувшись к Мэрион. — Это всё пожилые учителя, которые изрядно подпортили ему юность! Так, Берти?
Герцог глубоко затянулся и кивнул, отняв сигарету от губ.
— С-с-сперва меня учила мадам Брика. Она п-п-преподавала еще моей м-м-матери, когда та была девочкой. И была уже очень ста… ста… — Он закашлялся.
— Старой, — закончила за него герцогиня и подергала мужа за рукав. — Не забывай дышать. Помнишь, что мистер Лог говорил?
Герцог сделал несколько размеренных вдохов. Это помогло.
— …и толстой, — продолжил он. — И вечно приносила с собой эти проклятые французские и немецкие буквари, будь они не ладны!
Герцогиня захихикала.
— Расскажи еще про усатого!
Герцог снова глубоко затянулся, втянув впалые щеки так сильно, что острые скулы проступили гораздо отчетливее.
— Его з-з-звали Хансель. Он носил твидовые костюмы, курил трубку и был зна… зна… зна… Черт! Черт!
— Знатным господином? — невозмутимо подсказала герцогиня. — Дыши глубже, Берти!
Герцог посмотрел на нее с благодарностью и повторил попытку:
— Нет… зна…зна… знатоком хра…хра…хра… да что такое!
На то, чтобы выговорить фразу «храмовой архитектуры», ушло некоторое время. Но мучения мужа нисколько не выбили герцогиню из колеи.
— А расскажи мисс Кроуфорд про учителя, который ел головастиков!
— Ах да! Мистер X… X… X…
— Хуа!
— Точно! Мы с братьями как-то рыбачили на пруду в Сандрингеме и наловили целое ведро головастиков, а потом упросили повара выложить их на х-х-хлеб и п-п-п-подать ему. Хотели его уг-г-гостить!
— Берти! — воскликнула герцогиня, заливисто хохоча. — Ну что о нас подумает мисс Кроуфорд?!
А в голове у мисс Кроуфорд была только одна мысль: почему же король с королевой со всем их богатством не отправили сыновей в школу? Так проку было бы куда больше. Одна надежда, что герцог с супругой усвоят урок и не повторят эту ошибку со своими детьми.
Когда Мэрион, уставшая и обессилевшая после долгого дня (из-за знатных гостей ей пришлось раньше прийти на работу и изрядно на ней задержаться), вернулась домой, матушка тут же накинулась на нее с расспросами:
— В чем была ее высочество?
Мэрион вспомнился наряд из шифона и замши и то, каким жалким ей показалось собственное платье в сравнении с ним. Но говорить об этом не хотелось — в конце концов, матушка всегда с большим тщанием шила ей одежду. Да и потом, она по-прежнему дулась на дочь за испорченное розовое платье.
— В голубом.
— Что?! — с негодованием воскликнула матушка. — И это весь ответ?
Мэрион послушно описала наряд леди Елизаветы во всех подробностях. Он не вполне подходил для столь молодой особы: фасон платья давно вышел из моды, хоть и сшито оно было из роскошной ткани, а заниженная талия только портила фигуру, учитывая, что та была полновата, а вот пышной грудью герцогиня похвастаться не могла.
Матушка слушала рассказ дочери с нескрываемым интересом.
— А прическа? — уточнила она, когда отчет о платье завершился.
Прическа тоже показалась Мэрион старомодной: на лбу — челка, а на затылке — массивный пучок волос. Уж она бы на месте герцогини так скромничать не стала, будь у нее деньги на лучших парикмахеров в стране.
— А юные принцессы там были? — осведомилась миссис Кроуфорд.
Мэрион покачала головой:
— Они остались с королем в Балморале.
— О, Балморал! — всплеснув руками, воскликнула матушка.
А Мэрион стало овладевать нетерпение. Ей хотелось поскорее лечь спать. Но миссис Кроуфорд явно еще не закончила свой допрос.
— А герцог? Как он смотрелся?
— Прямой пробор, точно выверенный по линеечке, обувь начищена до зеркального блеска. А, и еще у него нарушения речи.
— Неужто заикается? Боже мой! — ахнула матушка. От волнения она сидела точно на иголках.
Мэрион встала и, позевывая, потянулась.