— Всенародной пролетарской революции! — провозгласил он.
— Вы республиканец?
Его темные глаза сверкнули.
— Монархия как институт безнадежно устарела. Как вообще можно оправдывать систему, внутри которой все привилегии, власть и положение в обществе определяются исключительно происхождением?! В современном мире ей не место! — заявил он и, немного помолчав, взволнованно добавил: — Победа рабочих над правящим классом исторически неизбежна: это так же верно, как и то, что на смену зиме приходит весна!
— Так вы коммунист! — ахнув, воскликнула Мэрион.
— Ну да, красен насквозь, и что с того? — с усмешкой спросил он и посмотрел на нее.
Пространство между ними, казалось, наполнилось электрическими разрядами. Мэрион никак не могла отделаться от мысли, что он не только «красен», но и прекрасен — настолько, что у нее аж перехватило дыхание, а внизу живота разлилось тепло.
Он приоткрыл сумку, и Мэрион увидела, что та до отказа набита газетами с красной эмблемой «серп и молот» и крупным заголовком — «Дэйли Уоркер».
— Мне пора, — торопливо сказала она и сбежала по темным ступеням, ведущим от Замковой скалы.
Внизу ее ждала грязная мостовая и неприветливые, мрачные дома с высокими фронтонами. Когда-то здесь обитала городская аристократия. Теперь же Грассмаркет стал убежищем — если это слово тут вообще уместно — для людей совершенно иного сорта.
Она слышала, как Валентин бежит следом, но ему было за ней не угнаться. Пока он спускался по лестнице, Мэрион уже успела затеряться в лабиринте переулков. И теперь, прижавшись к влажной стене и вдыхая зловонный воздух, она думала о том, что же вынудило ее на этот внезапный побег.
От Валентина как будто бы исходила опасность, но какая? Коммунизм ее не страшил — скорее, наоборот — привлекал. Да и сам Валентин показался ей остроумным и обаятельным. А эта его улыбка, ослепительная и теплая, точно солнце! Мэрион вдруг захлестнула волна сожаления, но было уже поздно. Едва ли они встретятся вновь — в таком большом городе это попросту невозможно…
Дверь в жилище семейства Макгинти располагалась на первом этаже, по соседству с полуразрушенной лестницей, давно лишившейся перил. Как и всегда, Мэрион тут же отбросила всякие мысли о своих финансовых затруднениях. По сравнению с жителями таких вот домов она была богата как королева, как выходцы из монаршей семьи, по чьей милости пострадало ее платье. По счастью, грязные пятна потускнели — платок Валентина пришелся очень кстати. Она сунула руку в карман и нащупала матерчатый комок. Так значит, она забыла его вернуть!
Мэрион постучала в дверь, которая чудом удерживалась на петлях, и показалось маленькое бледное личико. Сперва на нем читалось настороженное выражение, но мгновенье спустя его озарила неподдельная радость.
— Мисс Кроуфорд!
Мэрион познакомилась с Энни прошлой зимой. Тогда девочке было восемь, но на вид ей трудно было дать больше пяти. Ее отец — шарманщик, зарабатывающий на жизнь игрой на улицах Эдинбурга, — всегда брал малышку с собой. В тот день, когда Мэрион их увидела, было особенно сыро и холодно, и босые детские ножки на мокрой мостовой казались замерзшими и жалкими. И все же девчушка с очаровательным рвением исполнила старинную шотландскую песню про озеро Лох-Ло́монд.
У Мэрион и у самой было старое пальто, а башмаки знавали дни и получше. Но в тот день, укрывшись под навесом ближайшего магазинчика, она, делая вид, что разглядывает столовое серебро, выставленное в витрине, благодарила судьбу за то, что у нее есть хотя бы такая одежда. Когда песня закончилась и шарманщик отошел в сторонку, Мэрион, улучив момент, подбежала к девочке.
— Почему ты не в школе? — ласково спросила она и тут же нахмурилась, увидев на щуплых детских руках синяки и ссадины. На лбу, под спутанными и грязными волосами, проглядывала глубокая, но уже заживающая рана.
В глазах Энни вспыхнул страх. Она сказала, что охотно пошла бы в школу, вот только отец всегда берет ее с собой, и она должна ему помогать. Ровно в этот момент из грязного паба, расположенного по соседству, вышел сам шарманщик. У него были маленькие недобрые глазки, точно у бойцовской собаки. Утерев рот тыльной стороной перепачканной руки, он шумно ругнулся на дочку и потащил ее за собой прочь, тут же вырвав из худеньких детских пальчиков шестипенсовик, полученный от Мэрион. Девушка, не теряя времени, устремилась следом, и в конечном счете отыскала не только Грассмаркет, но и свое, как ей казалось, истинное призвание.
К счастью, сегодня шарманщика не было дома. Матушка Энни, бледная, изнуренная женщина, работавшая уборщицей, лежала на постели, прикрыв глаза. Голова у нее была обвязана грязной фланелевой тряпицей.