Выбрать главу

Я обернулась на него испуганно, но не от стыда, что не знаю Якимова, а от мысли, что такой замечательный кандидат в подозреваемые – приятель Ильицкого. Этого еще не хватало.

– Предвкушаешь расследование? – спросил он, кажется, ухмыляясь.

Наверное, я и правда очень предсказуема – для него, по крайней мере.

– Ошибаешься, подобное меня больше не интересует. И вообще… я здесь только из-за своей воспитанницы.

В подтверждение слов я начала искать взглядом Мари – та стояла у самых дверей в компании Алекса Курбатова, и они оживленно что-то обсуждали.

– M-lle Полесова! – окликнула я ее, как будто спохватившись. – Вам нечего здесь делать, вам давно пора спать.

– Как же я могу спать, когда в доме убийца! Любой из нас может им оказаться… – Мари с наигранным ужасом в глазах обвела взглядом присутствующих – и те, заражаясь тревогой, оглянулись на рядомстоящих. А девица продолжала, подозрительно прищурившись: – Может быть, это даже вы, m-lle Тальянова… где вы только что были?

Гости тут же обернулись на меня, наверное, припоминая, что я и правда внезапно покинула танцевальную залу, исчезла с глаз, а потом также внезапно материализовалась рядом с трупом.

Я почувствовала, что хладнокровие снова меня покидает: мне нельзя быть настолько на виду! И, разумеется, не нужно, чтобы люди и впрямь начали задумываться, где я была перед убийством.

– Мари, прекратите! Немедленно идите за мной!

– Нет уж, никуда я с вами не пойду, вдруг вы и правда… – паразитка в притворном страхе отступила назад.

И лишь поймав мой взгляд, совершенно недружелюбный, Мари поубавила пыл, коротко попрощалась с присутствующими и направилась к своей комнате. Я, даже не взглянув в последний раз на Ильицкого, чтобы не видеть в его глазах насмешку, скорее ушла следом.

Глава VII

Полицейские пробыли в доме недолго. Ограничились тем, что увезли тело Балдинского и попытались найти оружие, из которого его застрелили. Для этого они обыскали всех мужчин, включая домочадцев и гостей, обыскали гостевую комнату и газон под окнами, но оружия, как ни странно, не нашли. На том они и остановились, пожелав хозяевам спокойной ночи и пообещав, что в ближайшие дни приедет следователь из Петербурга, который расспросит их о произошедшем подробней.

Но, разумеется, ни о какой спокойной ночи и речи идти не могло. Домашние слуги прочно засели в кухне, устроив швейцару Федору допрос с пристрастием – пытались вызнать, кто посторонний входил в дом. В то, что убийцей является кто-то из гостей, или, упаси Бог, домочадцев, они верить отказывались.

Заводилой была, разумеется, наша горничная Анна – подвижная и говорливая женщина под сорок. Аннушка успела похоронить мужа, а единственного сына – мальчика на пару лет старше нашего Митрофанушки – устроила в гимназию, выбиваясь теперь из сил, чтобы оплатить учебу: помимо работы у Полесовых, она бралась стирать белье у всей улицы и перешивала старые вещи. При этом Аннушка никогда не жаловалась, а, напротив, всегда была в хорошем настроении, всегда жива, доброжелательна, и, главное, обладала той самой чисто житейской мудростью, которая приходит только с годами и то не ко всем.

Тело Балдинского обнаружила именно она, когда шла по коридору и увидела, что дверь в гостевую приоткрыта:

– Думаю, как же это?! – громко, размахивая в волнении руками, рассказывала сейчас Анна о своих чувствах, – кому это комната понадобилась на ночь глядя?… ее, правда, на ключ не запирали отродясь, да туда все равно не ходит никто. А тут дверь приоткрыта… я и толкнула ее, а там – батюшки… Я с перепугу-то и заорала, дура старая.

Я, еще из коридора заслышав эмоциональный Аннушкин рассказ, тихонько вошла, взяла в буфете чашку и налила себе из самовара. На кухне я была частым гостем, любила вечерами посидеть с Анной за чаем и иногда заходила к ней, чтобы помочь с шитьем, получая в награду порцию свежих сплетен о всей Пречистенке. На кухне и воспринимали меня, наверное, как прислугу – такую же няню, как Катюша, не вдаваясь в тонкости.

Аннушка, тем временем, не прекращая рассказа, плеснула мне в чашку домашней наливки собственного изготовления.

– Нервы подуспокоить, Лидия Гавриловна, – пояснила она.

Тут я вспомнила, что мне надо бы тоже разволноваться:

– Ох, – сокрушенно покачала я головой, присаживаясь на табурет, живо освобожденный мне лакеем Пашей, – как я перепугалась… я бы на вашем месте, Аннушка, вообще, наверное, чувств лишилась, – и, помолчав, спросила: – так что же совсем никто не видел, как бедный Петр Фомич туда входил, и с кем? Даже Катя? Ее спальня ведь как раз напротив гостевой.