«Ружье моего отца! Но как добыть мне его для тебя? Днем оно у него за спиной, а ночью лежит под кроватью. Если утром он его не найдет, наверняка срубит мне голову».
Горько плакала она и поглядывала на восточный краешек неба.
«Принеси мне ружье отца, а мое положи на его место. Он не заметит подмены. На моем ружье двенадцать золотых блях и двенадцать серебряных блях, а приклад выложен перламутром, и у ложа висят три кисточки красного шелка».
На цыпочках, еле дыша, вошла она в комнату отца, взяла отцовское ружье, а на его место положила ружье Давуда. Бей глубоко вздохнул и сквозь сон воскликнул: «Иисусе!» Но он не проснулся, и девушка отдала волшебное ружье красавцу Давуду.
И Давуд осмотрел ружье от приклада до мушки; по очереди рассматривал он курок, кремень и шкив. Нежно поцеловал он Настасью и поклялся, что вернется ночью.
В пятницу он ее покинул, в воскресенье прибыл в Баню Луку.
А тем временем бей Сава вертел в руках ружье Давуда.
«Видно, стар становлюсь я, — говорил он, — ружье мне что-то кажется тяжелее. Но убьет оно еще много неверных».
И каждую ночь пояс Настасьи свисал с балкона. Но коварный Давуд не появлялся.
Вступили в нашу страну обрезанные собаки, и никто противиться не может их вождю Давуду-аге. Кожаный мешок привязан за его седлом, и рабы наполняют мешок отрезанными ушами тех, кого он убил. Все жители Воштины объединились тогда вокруг старого бея Савы.
Настасья взошла на крышу своего дома, чтобы оттуда увидать жестокую битву, и узнала она Давуда, когда своего коня он направил на ее отца. Бей, уверенный в победе, выстрелил первым, но зажегся только запал, и бей вздрогнул от ужаса.
А пуля Давуда пробила броню Савы. Вошла она в его грудь и вышла из спины. Вздохнул бей и пал мертвым. Тотчас же черномазый раб отрезал ему голову и подвесил за белые усы к луке Давудова седла.
Когда увидела Настасья голову отца, не заплакала она, не вздохнула, но взяла одежду своего младшего брата, вороного коня своего младшего брата и бросилась в гущу схватки, чтобы найти и убить Давуда. И Давуд, завидев юношу-всадника, прицелился в него из волшебного ружья. И смертельной оказалась его пуля. Вздохнула прекрасная Настасья и пала бездыханной. Тотчас же черномазый раб отрезал ей голову. Но усов у нее не было, и снял он с нее шапку и взял за длинные кудри, и узнал Давуд волосы прекрасной Настасьи.
Соскочил он с коня и поцеловал окровавленную голову.
«Заплатил бы я цехин за каждую каплю крови прекрасной Настасьи! Дал бы руку себе отрезать за то, чтобы живой отвезти ее в Баню Луку».
И швырнул он волшебное ружье в колодец Воштины.
Бан Хорватии
Жил да был в Хорватии бан, кривой на правый глаз, глухой на левое ухо. Правым глазом глядел он на нищету народа, левым ухом слушал жалобы воевод. У кого было много богатства, того он судил, а кто бывал осужден, тот умирал. Так-то велел он обезглавить Гуманай-бея и воеводу Замболича, да и захватил их богатства. Под конец прогневили бога его злодеяния, и позволил он призракам мучить бана во сне. Каждую ночь в ногах его постели появлялись Гуманай и Замболич, стояли они перед ним и глядели на него взором тусклым и мрачным. В час, когда звезды бледнеют, когда розовеет небо, тогда — говорить об этом страшно — оба призрака склонялись, словно приветствуя его в насмешку. Падали их призрачные головы и катились по коврам, и только тогда бан мог заснуть. Но однажды ночью, холодной зимней ночью, заговорил Гуманай и сказал ему так: «Прошло уже много времени, как мы тебе кланяемся. Почему же ты еще ни разу не ответил нам на поклон?» Тогда поднялся 6ан, дрожа всем телом. И пока он кланялся им, оторвалась его голова и покатилась по ковру.
Умирающий гайдук
Ко мне, старый, седой орел, я Гаврила Заполь. Часто кормил я тебя мясом пандуров, моих заклятых врагов; а теперь я ранен и умираю. Ты можешь отдать своим орлятам мое сердце, мое смелое сердце, но сперва окажи мне услугу. Возьми в свои когти мой пустой патронташ, отнеси его брату моему Джордже, пусть он за меня отомстит. Двенадцать патронов было в моем патронташе, и двенадцать мертвых пандуров ты увидишь вокруг меня. Но всего их было тринадцать, и тринадцатый, по имени Боцай, подло выстрелил мне в спину. И еще возьми в свои когти вышитый платок; отнеси его прекрасной Каве, чтобы она им утирала слезы, которые по мне проливает.
И орел отнес патронташ брату его Джордже и видит: сидит Джордже и попивает водку. И отнес он платок прекрасной Каве — а она справляла свадьбу с Боцаем[138].